История России. Алексей Михайлович Тишайший. Сергей Соловьев

вашим милостям о предателях церкви Христовой и хочу с вами заодно стоять, чтоб с помощью Божиею и вашим старанием они сами впали в те сети, которые на нас готовили. Что может быть бесстыднее и беззаконнее их дела? Шесть или семь злонравных человек злодейски согласились, пастырей своих, святейших патриархов, которыми поставлены, отверглись, и считая нас всех правоверных бессловесными, своевольно осмелились от истины отрывать и за собою в пагубу низвергать! Какая нам от них польза? Вместо того, чтоб быть светом миру, они сделались тьмою и соблазном для всех. Если татары, жиды, армяне и другие в нашем государстве хранят свою веру ненарушимо, то не с большим ли правом должны сохранить свою веру мы, истинные христиане, если только все будем в соединении и заодно стоять будем? А я, как до сих пор служил восточной церкви трудом и имением своим в размножении священных книг и в прочих благочестивых вещах, так и до конца всеми моими силами на пользу братий моих служить обещаю».

      Острожский действовал не одними посланиями: скоро от епископов-униатов отделился один, тот самый, который прежде всех начал думать об унии – Гедеон Балабан львовский. Современники, как мы видели из письма Скумина, смотрели на Гедеона, как на человека, доведенного до крайности борьбою с братством, готового заключить союз с врагом, лишь бы только выйти из своего тяжелого положения. Когда отстранялась эта причина, эта борьба, то Гедеону легко было покинуть дело унии, ибо он не был так связан с ним, как были связаны Терлецкий и Потей. Краковскими поездками и обязательствами пред королем. Еще в начале июня он приезжал к князю Острожскому с просьбою помирить его с братством; князь обещал, а с Гедеона взял обещание склонить на свою сторону Михаила перемышльского и открыто действовать против унии. 1 июля князь Острожский был во Владимире; в его присутствии и в присутствии других знатных лиц Балабан явился в уряд гродский и объявил, что на двух съездах он, вместе с другими епископами, дал Кириллу Терлецкому четыре бланковых листа с своими печатями и подписями для того, чтоб написать на них к королю и сенаторам жалобы на притеснения, претерпеваемые русскою церковию. Но теперь дошла до него, Балабана, весть, что владыка луцкий написал на бланкетах что-то другое, написал какое-то постановление, противное религии, правам и вольностям русских людей. Вследствие чего он, Балабан, протестует против всякого такого постановления, потому что оно составлено в противность правилам и обычаям православной веры, правам и вольностям русского народа, без ведома и дозволения патриархов, без духовного собора, и также без воли светских чинов, как знатных старинных фамилий, так и простых людей православной веры, без согласия которых епископы ничего делать и решать не могут. Князь Острожский немедленно написал Львовскому братству увещание примириться с Гедеоном, а Кирилл Терлецкий немедленно подал жалобу королю, обвиняя Гедеона Балабана в клевете; львовский епископ был потребован к королю на суд, а между тем школьный учитель Стефан Зизаний, перешедший