Откуда-то впереди донеслись звуки музыки, еще более громкие, чем от наших сопровождающих. Из боковой улицы вышла некая религиозная процессия, и носилки, в которых сидели придворные, остановились, уступая дорогу толпе, обезумевшей от религиозного рвения. Масса впавших в экстаз и громко молящихся людей заполнила весь широкий проспект. Многие из них были прикрыты всего лишь короткой козьей шкурой, простоволосые, с широко раскрытыми от экстаза глазами, подпрыгивали под грохот тамбуринов. Другим, на первый взгляд, удавалось держать себя в руках. Они были в плащах и накидках из белого полотна, играли на арфах, флейтах и, конечно же, кифарах. Я с интересом рассматривал процессию, поскольку мне еще только предстояло посетить те части света, где еще сохранялись греческие традиции и культура, ведь в Риме вакханалии, празднества в честь бога Вакха, или же, если вам угодно, Диониса, были давно запрещены.
– Опять эти безумцы! – с отвращением прошипел Руфус.
– В Риме их изгнали из города, – сообщил секретарь посольства.
– Это менады[12]? – спросил я. – Странно, что они устраивают свои церемонии в такое время года.
Я также заметил, что многие из них размахивают живыми змеями и что теперь среди них откуда-то появилось много молодых людей с бритыми наголо головами и с таким выражением на лицах, словно их только что хорошенько треснули по башке чем-то тяжелым.
– Ничего подобного и столь респектабельного, – возразил Руфус. – Это последователи Атакса.
– Это что, какой-нибудь местный божок? – осведомился я.
– Нет, это некий новоявленный святой из Малой Азии. В городе полно людей, превозносящих его. Он здесь уже пару лет и приобрел огромное число сторонников. Он творит чудеса, предсказывает будущее, заставляет статуи говорить и вытворяет другие мелкие фокусы. Это еще одно удивительное качество египтян, с которым тебе не раз придется здесь столкнуться, Деций: у них отсутствует какое бы то ни было чувство меры и приличия, когда дело касается религии. Никакого dignitas[13], никакой gravitas[14]; приличные римские ритуалы, церемонии и жертвоприношения им не по вкусу. А нравятся им вот такие, где все участники впадают в жуткий транс.
– Отвратительно, – фыркнул посольский секретарь.
– А им, по-моему, очень даже весело, – заметил я.
В этот момент улицу пересекли огромные носилки, еще более высокие, чем наши. Их тащили обезумевшие молящиеся, и надо сказать, что это крайне негативно сказывалось на их равновесии. На этих носилках возвышался трон, на котором сидел мужчина в невообразимо экстравагантной пурпурной мантии, усыпанной золотыми звездами, и в высоком головном уборе, увенчанном серебряным полумесяцем. Одну его руку обвивала огромная змея, а в другой он держал бич, такой, каким обычно наказывают непокорных рабов. У незнакомца была черная борода, длинный нос и темные глаза, и, на первый взгляд, ничего такого,