Завидное чувство Веры Стениной. Анна Матвеева

готовить. А тут вдруг – салаты! В одном лежали макароны, белые и толстые, как органные трубы.

      Органные трубы Вера во всех подробностях рассмотрела в филармонии – купила для Лары абонемент и водила её туда с упрямством, достойным если не лучшего, то по крайней мере иного применения. Но ей хотелось культурно развивать Лару, и втайне она надеялась, что разбудит таким образом музыкальные способности девочки. При такой бабушке, как Лидия Робертовна, они вполне имели шанс на существование, но Лара их пока что не обнаруживала – на концертах она орала во всё горло так, что далеко не всякий музыкальный инструмент мог её заглушить. Вера краснела, затыкала дочке рот конфетой, но вредная девчонка, проглотив шоколад, опять начинала голосить, как молодуха на похоронах любимого мужа.

      – Так вы её в цирк лучше сводите, – посоветовала сердобольная дама, у которой сидел рядом сын в бархатном жилетике. Сидел, гадёныш, не шелохнувшись и так преданно пялился на спину органиста, словно там был начертан секрет богатства и счастья.

      – У нас бабушка сегодня выступает, во втором отделении, – соврала Вера в ответ, и дама милостиво кивнула, как бы отменяя таким образом цирк.

      Макароны в салате Копипасты расстроили Веру не только нарушением гастрономической гармонии – что это за ужас, в самом деле, холодная лапша, – но и неприятным воспоминанием о филармонии. Хорошо, что сегодня Лара ведёт себя идеально – они с Евгенией в соседней комнате играли в куклу. Куклой была Лара, а Евгения была просто Евгенией, как всегда.