1950–60-е гг.
Сумерки
Сероглазые сумерки глянут в окошко
И уйдут, как обиженный гость;
И гостинец неотданный – звезды в лукошке
Разбросают по небу. И первая горсть
Будет тлеть до рассвета на пиках еловых.
А назавтра, влюбленные в нас без конца,
Сероглазые сумерки явятся снова,
Будто им, а не солнцу открыты сердца.
1957
«Ещё не знаешь точно дня рожденья…»
Ещё не знаешь точно дня рожденья
Цветов, листвы, душистых мягких трав,
Но видишь, как идут приготовленья
В семье полей, полянок и дубрав.
Вот и ручей запел под снегом тонко
О том, что зелень смотрится в него.
Так мама расшивала распашонку
Задолго до рожденья моего.
1958
Руки
Навек остыли руки рыбака.
Но как похожи на живые руки,
Скреплённые при помощи шнурка,
Большие и тяжёлые, как муки.
Неужто им и вёсел не держать,
В раздумье рыжей не сгребать бородки?
Так просто возле ворота лежат,
Как в ливень перевёрнутые лодки.
1958
«Знакомая запевочка…»
Знакомая запевочка
Слышна издалека,
Неведомая девочка
Идёт от родника.
А ветер вьётся около,
Горят цветы кругом…
В одном ведёрке – облако,
И солнышко – в другом.
1958
«На траве золотистые блики…»
На траве золотистые блики,
Ствол сосновый в душистой смоле,
И румяной щекой земляника
Прикоснулась к прогретой земле.
А над Камой, жарой опалённые,
Низко-низко склонились кусты.
Им бы сбросить рубашки зелёные
И поплыть, догоняя плоты.
1958
«Кофточка застенчивого цвета…»
Кофточка застенчивого цвета,
Под косынкой – золотая рожь.
Женщина тиха, как бабье лето,
Протянула запотевший ковш.
Ничего она мне не сказала,
Просто поспешила напоить.
Петь устала, говорить устала,
Только нежной не устала быть.
1958
Земля
В ней золотые жилы не устали
Ждать, что за ними дерзкие придут.
В ней кости и зелёные медали
Солдат, которых девушки не ждут.
В ней всё, в земле:
начало радуг, хлеба,
Тонюсенькой черёмухи, ручья.
И эту землю на седьмое небо,
Живой и мёртвый,