– Туда не ходи пока, браток! – Он кивнул в сторону поляны, подмигнул с улыбкой и, круто развернувшись, пошёл, покачиваясь, вслед бригаде.
– Когда на работу? – Крикнул я.
– Наработаешься ещё! Отдыхай. – Донеслось до меня. Вдруг он снова резко вернулся и, вырвав карабин из рук только успевшего выбраться из сугроба товарища, тут же упавшего обратно, молча воткнул его мне в руки и ушёл, промычав: – Твой! – В этот день к нам больше никто не приходил. На следующий тоже. И на третий. Мы с Ингой облазили всю ближнюю тайгу. И, поскольку карабин был заряжен, я поохотился. Век бы так жил…На пятый день пришёл Олег. Лицо было опухшим. Борода превратилась в клочкастую грязную паклю. Волосы слиплись. Его била дрожь. Шапки не было, фуфайки тоже. Лоб был синего цвета и рассечен. Но глаза, хоть усталые и больные, были полны какого-то лихорадочного веселья и блеска.
– Привет, зёма! Как настроение? Отдохнул? Завтра, кажется, на работу. – Он потоптался у порога и, получив приглашение, вошёл. – Ну, рассказывай! – Усевшись на краешек табуретки, выпалил гость.
– Что рассказывать? – Не понял я.
– Да как же, что?! – Даже подскочил Олег. – Всё! Как там дома? Во Львове. Я уже пять лет там не был! Или я ещё не говорил тебе? Я ведь тоже почти оттуда!
Как раз пять лет назад я закончил во Львове строительный техникум и, оказалось, что наше общежитие было как раз по соседству с домом Олега. Там я многих знал. Так что, сильно врать мне не пришлось. Земляк чуть не расплакался, когда я начал описывать знакомые места и людей. Он оказался очень хорошим парнем. Добрым и простым. Мы сразу подружились и с первого дня работали только вместе. Олег был слабоват, хоть и работал на валке третий год. Но зато весел и умен. Единственным его недостатком была необыкновенная вспыльчивость и чрезмерное самолюбие. Он не выносил шуток над собой ни в какой форме. Бросался в драку с пол-оборота и за это бит бывал постоянно. Мужики в бригаде были крепкие.
Сцена, свидетелем которой я был в первые дни приезда, повторялась регулярно каждый месяц. В двадцатых числах автолавка привозила деньги, водку и продукты. И пьянка не прекращалась до тех пор, пока по посёлку, казалось, не начинали бегать черти. Заводил всю эту кутерьму сам бригадир и, в пьяном виде, обсчитывал мужиков, как хотел. Процентов двадцать общего заработка шло ему в карман.
Особенно страдал от этих загулов Олег. Я не знаю, как они там рассчитывались, но денег ему не хватало даже на еду и к концу месяца его рацион составлял только хлеб. А питаться у нас он ни за что не хотел. Гонор не позволял.
Единственными людьми, не принимающими участия в этом бардаке, были я с Ингой. Бригадир чувствовал, что мы всё понимаем и ненавидел меня с каждым днём всё больше. Но нам было всё равно. Я блаженствовал в эти дни дармового отдыха. Один раз, во время затянувшейся на неделю гульбы, даже на Байкал успел сходить. Наохотился всласть. Дичи принес на месяц. Все остальные ели консервы с картошкой.
После каждой пьянки Олег с виноватым видом приходил ко мне,