Но что со мной происходит? Ныне ум мой содрогается от страха, рука путается и дрожит, язык мой обмяк и не может говорить, ибо предстоит мне рассказывать о страшных и чудесных таинствах. Но прошу вас, слушайте со всем благосклонным вниманием и со страхом
Божиим воспринимайте сказанное, ибо это страшно и чудно. Из-за этого для многих, по невежеству их, оно может показаться невероятным. Впрочем, как я думаю, никто из православных христиан не отнесется к этому с недоверием.
И вот, когда я смотрел на эти страшные и дивные чудеса, которые происходили с поколениями людей, родившихся со времен первозданного Адама до самого последнего человека, я трепетал от страха. Лица некоторых сияли, словно звезды; у других сияли меньше – подобно тому, как и на тверди небесной звезда от звезды отличается по яркости. И у одних лица светились, как луна, у других – как дневной свет, а у некоторых были белы, как снег или как белое руно. Иные были подобны розам. На макушке у каждого была грамота, начертанная молнией и объявляющая его добродетели. На одних было написано «пророк Господень», на других «мученик Христов», на иных «иерарх», «преподобный», «праведный», «нищий духом», «смиренный сердцем». Другие были смиренными, милостивыми и сострадательными, чистыми сердцем, странствующими ради Господа, мирными, гонимыми, странноприимными, послушными, терпеливыми до конца, терпеливыми в благодарении, бедности и испытаниях, иереями Господними, хорошо служившими, непорочными и чистыми телом и душой, жертвовавшими жизнью из любви к ближним своим, творящими добро и правду и учащими этому других. За ними следовали тысячи других: хранившие ложе незапятнанным, угодившие Господу через покаяние, деятели апостольского священнослужения. Говоря вкратце, добродетель каждого была явно запечатлена золотыми буквами в воздухе, словно молния; так что если надо было узнать, кто милостивый, кто девственник, или мученик, или пророк – это было легко сделать.
Написано так было над прославленными. Прочие же из этого сонма воскресших были весьма угрюмы и мрачны. Потому что среди десяти тысяч с трудом отыскивался один сиявший, кто светился божественной славой и сиянием. А остальная толпа была исполнена безобразия и горечи. И можно было видеть в них беспокойство и бесконечную скорбь. Потому что некоторые из них были лицом, как прах земли и пепел, другие – как грязь, иные – как дохлые псы; у одних лица были запачканы нечистотами, у других, как черепки, у иных гноились глаза, у иных лица были черными, как у диавола, так что от большого стыда они прикрывали лица руками. У кого-то лица были окровавлены, у кого-то – цвета аспида, а у иных – как шкура осла. Другие были с головы до ног запачканы мерзостью и забрызганы кровью. Некоторые из них имели на лице свиную кожу, у других глаза косили и разбегались. У иных лица были измазаны дегтем. Некоторые от большого стыда хотели бы бежать, но не могли даже повернуться, теснимые толпой. И, говоря друг