Горькие слезы душат меня, но я стараюсь их подавить. Купить меня вздумал? Чтобы продалась ему за какие-то жалкие бумажки или хочет грехи свои так откупить? Не выйдет, я молюсь за то, чтобы этот подонок горел в аду так же, как горела в нем я вчера. Пусть загнется там от боли, пусть сгниет вместе со своими дружками или перестреляют они друг друга. Мне все равно.
Я нисколько не жалею, что не взяла его конверт, хотя и жили мы с бабушкой небогато. Часто приходилось недоедать. Ее пенсия была минимальной, а я перебивалась заработком официанткой, пока не получила стипендию на учебе. Так и жили: скромно, но дружно. Пусть подавится своими деньгами, мне ничего не нужно от него!
Дойдя до своей такой родной двери, останавливаюсь. Надо успокоиться, отдышаться, перестать реветь и всхлипывать, а то сильно напугаю бабушку. Любаша, так я ее называю, сильно в возрасте у меня, болеет. Ни к чему ей волноваться. Она мне и мама, и папа в одном лице. Все для меня с шести лет, когда родителей не стало.
Так, спокойно, надо что-то придумать. Почему меня не было дома сутки? Почему я в таком виде?
Ночевала у подруги Таньки, там же и испортила одежду. А обувь… надеюсь, Любаша не заметит этого. Перевожу дух и смело стучу в дверь. Ключи я потеряла вчера вместе с сумочкой, а звонок у нас сроду не работал.
Звоню долго, снова и снова, но никто не открывает дверь. Стучу еще раз, сильнее, снова и снова. Да где же ты, ба? Тяжелый камень начинает оседать на плечи. Хоть бы ничего не случилось.
– Бабушка! Любаша!
Тело пробирает новая волна дрожи. Где она? Почему так долго не открывает?
– Ба, открой, это Стася!
К горлу подступает нервный ком. В висках пульсируют секунды ожидания. Краем уха слышу скрип открывающейся соседской двери. Это теть Вера – женщина, не сильно моложе моей бабушки, ее лучшая подруга. Уж она-то точно знает, где Любаша запропастилась.
– Стася? Девочка, это ты, что ли?
Соседка выглядывает из-за двери и щурится, разглядывая меня.
Киваю, сил отвечать уже нет.
– Господи, милая, что с тобой случилось? Что за вид…
– Где бабушка, баб Вер, почему она так долго не открывает?
Соседка достает из кармана черный шелковый платок и утирает им глаза.
– Деточка, умерла Любаша наша, вчера в обед увезли. Врачи сразу сказали – обширный инфаркт. Не смогли спасти, видать, доехать не успели. Холодную уже нашли. Ой, горе-то какое! Что же это творится!
Кажется, у меня что-то со слухом, я не могла это услышать. Меня словно парализует. Нет, такого просто не может быть, Любаша не бросит меня совсем одну, она же прекрасно себя чувствовала вчера утром, когда помогала собираться на учебу. Как всегда, бодрая и энергичная, она хозяйничала на кухне, когда я уходила. Обещала к вечеру напечь пирогов с вишней, я их просто обожаю.
– Баб Вер, что вы такое говорите?!