– Итак, – вздохнула Лана, – Я видела статистику по пропажам. Шанс есть, если не терять время. Я возьму на себя ментов, с ними надо подружиться. Кто может заняться соцсетями?
Денис поднял руку.
– Волонтеры? Листовки? Миша? Лиза?
– Дай шаблон – сделаю, – Миша зевнул.
– Прогугли «пропал человек» – будет тебе шаблон, – сказала Лиза.
– Я могу сходить домой, – предложила Лиза.
– Куда?
– Домой, к Тане. Может, дома у нее что-то есть… Ну, подсказки какие-нибудь.
– Хорошая идея, – сказала Лана, – Спасибо.
В сотый, наверное, раз за последние дни Лана подумала о том, что есть в этой Лизке какая-то особая чувствительность, которая так бесит и притягивает одновременно.
– Обзванивать знакомых будем все мы. Всех, кого знаем, – сказала Лана, – И кого не знаем.
Она выдержала паузу:
– Прежде всего я говорю об этом… человеке. О ее возлюбленном. Лиза, она называла тебе его имя?
Лиза мотнула головой.
– Она и мне не называла, но я знаю, кто это. Немножко наблюдательности – и нет никаких тайн, – лениво заметил Миша. – Я тебе за полчаса найду все пароли-явки. Телефон, имя, привычки… Что ты хочешь знать?
Лане стало так неуютно, будто она проглотила огромный кусок льда. Почему Танины тайны для остальных – глупости и не очень-то интересно, и только она холодеет от обиды и страха, холодеет до ледяной корки внутри. Почему так настойчиво стучит в желудке: «Предательница, предательница», – и Лана не может понять, о ком это слово.
– Я хочу знать все, – сказала Лана, – И я хочу знать, зачем она исчезла именно сейчас. Завтра предлагаю каждому отчитаться о том, что удалось сделать.
Вдруг Лана вспомнила, что завтра вечером у нее свидание с Димой-Димочкой. Отменять свидание? Невозможно. Дура Таня. Везучая Лана.
– Лучше послезавтра. В 17.00, – предложила она, капельку помечтав о Диме-Димочке.
Слава небесам, никто не возражал.
– Ты, Таранта, не зришь в корень, – сказал Миша, когда они уже спрыгнули со скамейки, отряхнулись, как собачонки, и потрусили к выходу, – Ты все «зачем да зачем». А ты мне другое скажи. Кто такая Таня?
– В смысле – кто? – дернулась Лана, а вместе с ней и Лизка напряглась, – Наша подруга и однокурсница, кто же еще?
– Ну вот что ты о ней знаешь? – настаивал Миша, – Я вот про каждого из вас, ну хорошо, из нас, могу что-то сказать. Нетривиальное, скажем так. Вот ты, Лизка, истеришь, потому что тебе кажется, что ты от этого взрослеешь… У тебя мать, что ли, истеричка?
Лиза, наверное, хотела ответить, но вместо слов получились только вздохи и скрипы, как воды нахлебалась. Миша