Да уж какой там добрый…
– Позвольте представить вашему вниманию новейшие карты города!
Ага, самые-самые новые, Ванька с Костяном стащили их только этим утром…
– Всего сто рублей, и все ландшафты ваши, во всех их мельчайших подробностях! Приобретайте, не стесняйтесь!
Я говорил громко и чётко, чтобы меня услышал каждый в вагоне. Я всегда старался заходить в среднюю дверь, чтобы мне не пришлось повторять дважды. Кто-нибудь из людей обязательно высовывался, чтобы лучше рассмотреть моё лицо. По сути, товар зачастую интересовал их не так сильно, как всякие люди, не похожие внешне на остальных. И не важно, были ли это инвалиды, старухи с иконами или такие оборванцы вроде меня. Им не были нужны мои карты, но они всё равно протягивали мне деньги. Мятые сотни, мелочь из карманов, мне всё равно. Я отдавал им «новые» карты, и на следующей остановке снова выходил из вагона. Всё просто, главное – вызвать в людях побольше жалости и не пересекаться с настоящими продавцами.
За весь день я продал всего четыре карты, но на пиво нам с Костяном уже должно было хватить. И на хлеб могло остаться, может, даже на пару пирожков из ларька. Не так много, как хотелось бы, но в любом случае, была пора возвращаться. Я доехал до конечной станции и вышел на свежий воздух. Полчаса пешком, если срезать через пустырь, и я дома. Хотя «дома» ‒ слишком сильно сказано. Мы называли своё убежище конурой. Это укромная будка под теплотрассой, множество вроде неё можно заметить, если идёшь гулять по трубам. Такие маленькие кирпичные домики, обитые стекловатой и залитые чёрной смолой, с горячими трубами. В эти домики никто никогда не решит сунуться, будучи в здравом уме, хотя иногда можно услышать голоса, доносящиеся из них. Иногда можно увидеть сделанные из прутьев решётки или накинутую сверху плёнку, защищающую от ветра. Чаще всего такие домики находят дети, когда убегают гулять слишком далеко от дома, а потом, увидев нас, бегут прочь.
Иногда мне казалось, что люди боятся не столько нас самих, сколько той жизни, которой мы живём. Иногда мне казалось, что они боятся представить, что кто-то всё ещё может жить без проточной воды и электричества. Но это были лишь мои догадки. В любом случае, до тех пор, пока я возвращался в конуру практически каждый вечер, я мог называть её своим домом.
Пока я пробирался по пустырю, думая обо всех этих людях, кто-то хлопнул меня по плечу и с силой развернул к себе. Я находился всего в двух кварталах от конуры, в месте, где нет ни одного фонаря в радиусе нескольких десятков метров. Я не смог разглядеть того типа в темноте, но я отчётливо слышал его голос, прохрипевший мне прямо в лицо:
– Это моё место.
Его зловонное дыхание смешалось с запахом дыма и серы с соседнего химического завода, а здоровая рука вцепилась в меня мёртвой хваткой. Я не знал, откуда он вообще взялся, ведь я практически каждый вечер возвращался именно этой дорогой, и мне крайне редко кто-то встречался на пути. Возможно, этот парень забрёл сюда по пьяни,