Издалека можно было разглядеть две маленькие чёрные фигурки, бредущие по лесной просеке к Долгой Горе. Одна, маленькая и хрупкая поддерживала другую. Они падали, поднимались и снова шли, становясь всё меньше и меньше, уже издалека появляясь у поворотов дороги и как бы растворяясь, становясь частью сурового беспокойного леса.
3.
Орулиха с мужем жили своим хутором у слияния Лебы и Чёрной речки. Места глухие, но зверья много, грибов, ягод – прорва. Сын Прохор редко приходил домой без добычи. И Орулиха любила небрежно кинуть на стол скупщика увесистую связку блестящих мехом шкурок, будь то куница, лиса или бобёр.
Семья жила неплохо. И невесту думали взять богатую. Сама Орулиха хлопотала по хозяйству готовясь встретить должного уж возвратиться сына. Отдыхал под влажной холстинкой пирог с налимом, дымилась тушённая утка, салаты аппетитно поблёскивали гранями рубленных грибов.
– Степан, где ты? Не слыхал, куды Прохор накануне собиралси?
– Кажись на Канавку, хотя можа и за Павловское ушёл, тоды его щас не жди.
– Ах ты ж старый пёс, почем ране молчал?! – ругалась Пелагея Орулиха, поминая стынущую на столе снедь.
– А ты ране не спрашивала – Степан хитро поглядывал с плеча на заставленный блюдами стол и мысленно облизывался. – Прохор верно за Николо–Павловское ушёл, а может и к Марфуше на Ключики – подумал он. Отец был более посвящен в секреты сына нежели прижимистая и властная мать. Месяц назад, излечившись советами молодой знахарки Степан чувствовал необычайный прилив сил и постоянный голод, полностью удовлетворить который, ему удавалось нечасто.
Тучи к вечеру рассеялись, и лишь багровая полоска лёгких узорных облаков, освещённая уже упавшим за горизонт солнцем, напоминала о прошедшей непогоде. Пожилая чета всё же решилась отужинать в одиночестве, не дожидаясь загулявшего Прохора.
Тёплый осенний вечер ни единым дуновением не нарушал сонной тишины, царившей на хуторе и лишь изредка, сорвавшись из-под застрехи в чумном полёте мелькала тень проснувшегося нетопыря. Да в гаснущем небе, там, высоко, где ещё доставало солнце кувыркались золотые стрижи …
Пелагея ела молча, искоса поглядывая на обедающего супруга. Её не оставляла смутная тревога за Прохора. Не впервой, он уходил на охоту на несколько суток, но сегодня мать чувствовала, как будто под сердцем сжалось что – то и не отпускает, ноет, зовёт … Как, где сын проводит ночь? Добрые ли люди оказались на его пути?
* * *
Схрон был взломан. Фёдор не верил своим глазам. Его тайник, его скромные запасы золотого песка и самоцветы пропали? Старательская яма, крытая сверху гнилыми досками