Всякий в Хаюрбате знает, стоит оборваться веревке или случись чудо, и палач промахнется, приговоренному дается право загадать одно единственное желание. В живых все равно не оставят, но на палаче повиснет долг чести.
– Раздевайся догола, – скомандовал младший пограничник. Он едва оправился от приступа тошноты.
Собака, до сих пор благоразумно прячущаяся за колесом, предупреждающе зарычала. Ее шерсть на загривке встала дыбом.
Рука пограничника потянулась к кинжалу.
– Фу!!! К ноге, Рон! – испугался мальчишка. Его ломающийся голос сорвался на девчачий писк. Встретившись взглядом с вертикальными зрачками пограничника, раб побледнел и подхватил на руки пса, весящего чуть ли не столько же, сколько он сам. Торопливо, путаясь в словах, принялся объяснять: – Его нельзя трогать! Это собственность Казим-дага! Если с собакой что-то случится, мой господин никого не пощадит!
– Кончай болтать, не нужна нам твоя шавка, – пограничник зло сплюнул. Кому охота связываться с палачом? – Раздевайся.
Мальчишка, бережно усадив собаку в повозку, трясущимися то ли от страха, то ли от недавней тяжести руками взялся за завязки на рубахе.
– Теперь штаны. И амулеты все до одного скидывай, – рутинный, конечно, труд проверять каждого раба. Но мало ли… Лучше себя обезопасить, чем потом стоять и выслушивать, что упустили беглого. Они, рабы, особенно которые из других миров, никогда не оставляли надежды.
– Удавку, дядечки, никак снять не смогу. Вы же, наверное, знаете, что она только хозяину поддается! А кроме нее ничего из амулетов нет, – голый малец стыдливо сложил ладони под животом.
– А теперь спиной повернись. Наклонись, – сильный пинок заставил раба упасть лицом в пыль. Месть за перенесенные страдания доставила хоть какое-то удовольствие. – Все. Одевайся.
– Спасибо, господин, спасибо! – раб, щеки которого стали еще грязнее от размазанных слез, путался в чересчур широких штанах.
– Когда назад?
– Если не сдохну, то через два дня.
– Я буду ждать, – пообещал пограничник. Его раздвоенный язык лизнул воздух. Несмотря на стоящую вонь, мальчишка пах как-то особенно сладко.
Ворота распахнулись сами по себе.
Клубок колючей травы, гонимый ветром, поначалу скакал рядом с телегой, но стукнувшись о колесо, откатился в сторону, перепрыгнул через кочку и тут же ярко вспыхнул. Мальчишка вскрикнул от неожиданности. Если бы его не предупредили, ни за что не догадался бы, что от ворот тянутся невидимые нити охранной магии. Если юг Хаюрбата защищало море, а север пески, то границу с арахатом Шаму приходилось запирать колдовством.
Родина Толстушки Зу вроде и встретила таким же безрадостным пейзажем: иссушенной землей, слепящим светилом и скачущим по кочкам перекати поле, но дышалось здесь не в пример легче. Хотя отъехали от границы всего ничего, но казалось, что и ветер обжигал не так сильно, и небо