Без начала и конца. Сергей Попадюк. Читать онлайн. Newlib. NEWLIB.NET

Автор: Сергей Попадюк
Издательство:
Серия:
Жанр произведения: Биографии и Мемуары
Год издания: 2014
isbn: 978-5-906454-64-5
Скачать книгу
Философия искусства.

      Но осознание условности утраченных границ не вовсе лишает их смысла. Они дают наглядность. Картина Страшного суда, например, представляется мне удачным символом «тепловой смерти» (если воспользоваться понятиями термодинамики) человечества – смерти, постоянно отодвигаемой в бесконечное будущее, благодаря непрекращающемуся из поколения в поколение созданию «островков порядка».

      Эта эсхатологическая идея совершенно необходима для того, чтобы была осознана и конструирована идея истории, для осознания свершения, движения, имеющего смысл и завершение.

Бердяев. Смысл истории.

      Таким образом, общая цель нравственной деятельности может быть сформулирована только негативно: сопротивление энтропии. Собственно, на каждом шагу мы неосознанно руководствуемся этой целью, о которой напоминает нам неизбежность физической смерти каждого из нас. И дело тут не в конкретных правилах нравственной жизни – сами по себе они мертвы, – а в самой сущности нравственности, о которой сказано: не сообразуйтеся веку сему, но преобразуйтеся обновлением ума вашего38.

      Иными словами, порядок или прямая линия предполагают, что они держатся все время на каком-то беспрерывно возобновляющемся усилии.

Мамардашвили. Картезианские размышления.

      Эта сущность всегда остается одна и та же – несмотря на различие моральных кодексов, – на всех «островках порядка», созданных до нас, созданных теми единицами, которые осмеливались на противостояние.

      Герцен современен, потому что «поэтичен». Думаю, что диалог «Перед грозой» – это внутренний диалог, soliloquia, восходящая к Сенеке, Марку Аврелию, Августину, – разговор души с самой собой, столкновение двух полярных пафосов, владеющих человеком, тот спор, который не может кончиться полновесным «да» или «нет», а вовсе не пересказ какой-то имевшей место беседы с «молодым человеком» (П.П. Галаховым). Думаю даже, что этот диалог, в котором Герцен выговаривал различные стороны своей души как нерешенное противоречие, послужил толчком, определившим «полифонизм» Достоевского; недаром Ф.М. примчался в Лондон защищать «молодого человека».

* * *

      3.11.1974. Ленин упоминает Соловьева всего два раза (по II и III изданиям сочинений). Оба – без каких-либо комментариев. То есть дело представляется настолько очевидным, что комментарии просто излишни. Сказать об оппоненте, что он имеет что-то общее с Соловьевым, значит, предельно кратко и выразительно разоблачить его в глазах публики как самого черного мракобеса, значит, одним словом просто перечеркнуть, уничтожить его.

      Опрокинуть – называется у него: доказать. Сделать сумасшедшим – называется у него: убедить. А кровь для него лучшее из всех оснований.

Ницше. Так говорил Заратустра.

      Ну, ладно, с Соловьевым все ясно, компоноваться с ним могут только умственно отсталые, вроде Бердяева… А Герцена – как классифицировать? В какую клеточку, в какую графу его приписать? Ведь он с одной стороны такой, а с другой