– Ты читать, что ли, умеешь?
Ехидство просквозило в последней фразе Олеси Владимировны, и я сухо кивнула, смотря, как масло исчезает в длинных пальчиках Москвиной.
Она тотчас беспечно взмахнула рукой так, что едкие капли пены ворохом брызнули на мой накрахмаленный передник, покрывая его липким слоем ароматной гадости.
– Ерунда! Я не могу полагаться всего на одну каплю!
– Но…
– Умная, да? Заткнись!
Захлопываю рот, уставившись на Москвину.
Ладно, пусть делает, что хочет.
Шикарная блондинка, полулежа в своей огромной джакузи, быстро отвинчивает крышку новомодного масла. Её лицо полностью покрыто маской какого-то тёмно-фиолетового цвета, а вода в ванне переливается разноцветными мыльными пузырями. Похоже, в неё вбухали немало разнообразных средств.
Буль – буль – буль…
Полпузырька масла с ароматом майской розы молниеносно распространяется по и без того пенной ёмкости. Поднимаю брови вверх. Всё-таки, правильно говорят – на войне все средства хороши. И моя хозяйка, очевидно, тоже придерживается этого правила.
– Что встала? Иди, давай!
– Слушаюсь.
Шепчу, пятясь назад.
Мурашки по позвоночнику несутся к пояснице, и я уже мечтаю оказаться на кухне, рядом со своими кастрюлями и тряпками, только бы не видеть всех этих приготовлений хозяйки к вечернему приёму.
Нет, это всё даётся мне слишком тяжело, выворачивая душу наизнанку.
– Лерка?
– Да?
– Там платье на кровати лежит, видела?
Сглатываю комок, стоящий в горле.
Не совсем понимаю, куда она клонит.
Торможу, поворачиваясь к улыбающейся девушке. Она смотрит на меня с нескрываемым презрением, сверху вниз, как на таракана, путающегося под ногами.
– Да.
– И как тебе? Понравилось?
Прищуривается, окидывая меня презрительным взглядом.
Не готовая к всплеску эмоция, я спокойно киваю, изо всех сил делая равнодушное выражение лица.
– Очень красивое.
– Ещё бы! За него огромные деньги уплачены! Тебе, прислуге, такие цифры даже и не снились!
Москвина растягивает на губах победную улыбку, вытаскивая из пены указательный крючковатый палец, упирая его в меня.
Отшатываюсь к стене, прижимая ладошки к груди. Рот исказила глупая фальшивая улыбка. Вздохнула, выпуская воздух носом.
– Чего притихла? Иди, давай отсюда!
– Извините.
Быстро шмыгаю за дверь, стукнув створкой о косяк.
Обозреваю спальню хозяйки, тяжело дыша. Прямо сейчас хочется наброситься на это великолепное дорогое платье и разорвать его в клочья. На крошечные, малюсенькие тряпочки. И пусть эта снобка идёт полностью обнажённой, в одной красной маске!
Нельзя. Умом понимаю, что просто не расплачусь с Москвиной. Никогда.
Сжимаю руки в кулаки, вонзая ногти в мягкие ладошки. Острая боль отрезвляет, рассеивает туман в мозгу, успокаивает.
В