Вересковый мед. Ляна Зелинская

не так уж и ценят своего командора? – криво усмехнулась Эрика.

      Знала, что зря это говорит, но не смогла удержаться. Вздернула подбородок и посмотрела Викфорду в глаза. Ей казалось, он сейчас её ударит, но он только прищурился, скривился презрительно и ответил:

      – Для некоторых, вроде вас, найрэ, месть дороже здравого смысла. А для некоторых, вроде этих псов, месть иногда дороже золота. Не хотелось бы, чтобы в вашем лице первое встретилось со вторым. Так что не стоит злить моих людей и заставлять их ненавидеть вас ещё больше. Ваше сострадание и моё милосердие к этому блаженному может стоит нам всем жизни. И они это понимают. Так что не давайте им больше повода. Ну а меня можете ненавидеть сколько угодно. Но я обещал привезти вас в Кальвиль живой и невредимой. И я это сделаю.

      Только в этот момент Эрика поняла, что он всё ещё сжимает её запястье. Она резко выдернула руку и развернулась, собираясь уйти, но Викфорд добавил вдогонку:

      – Вы могли бы просто сказать мне «спасибо».

      – Спасибо? За что? – она оглянулась на него через плечо.

      – Я спас вам жизнь.

      Она усмехнулась презрительно и бросила коротко:

      – А разве не за это вам платят золотом?

      Глава 11. Дорога в Гранард

      Не так уж и часто Викфорд шёл против внутреннего голоса, и обычно это были какие-то крайние обстоятельства. Одним из них стала эта поездка в Балейру, ведь герцогу Сенегарду нельзя было отказать. И вот он снова пошёл против своего внутреннего голоса. Понимал, что нельзя оставлять никого в живых, понимал, что не стоит ему идти на поводу у этой балеритской занозы, и особенно на глазах его людей, но ничего поделать с собой не смог.

      В тот момент, когда она стояла, раскинув руки, защищая этого сумасшедшего, словно птица своего птенца, он на мгновенье представил, что будет, если он его убьёт или если его убьёт Корин, а она это увидит… Он не хотел, чтобы она такое увидела. Он и сам не знал, почему у него внутри всё восстало против этого, словно он не хотел делать ей ещё больнее. Не хотел, чтобы она ненавидела его ещё больше. Эрика смотрела, сжигая его изумрудом своих глаз, и он чувствовал, как снова ожили под кожей невидимые иглы, как прошили вены, взорвались огнём в крови, и понял, что не может противостоять этому. Этому странному притяжению к зеленоглазой балеритке, которое становится с каждым мгновеньем только сильнее.