Даррен сидел в полуопущенном кресле и просматривал голограммные чертежи. Вводил какие-то значения. Его длинные пальцы ловко и умело порхали на голограммной вертикальной поверхности.
Его белоснежный китель висел на плечиках-перекладине, которая не имела под собой опоры. Эти плечики просто-напросто болтались в воздухе. Хм… прикольно.
– Здрасте… – брякнула я, не зная как ещё себя обозначить. Что-то весь мой боевой настрой испарился, и я стушевалась перед этим мужчиной. – У вас тут… очень уютно, интерьер располагает к отдыху.
– Проходите и присаживайтесь рядом, лира, – сухо распорядился генерал, не оборачиваясь ко мне и игнорируя мой комплимент об интерьере. Он махнул рукой на соседнее кресло и только.
Я тряхнула головой, убирая свои волосы за спину, расправила плечи, сделала грудь колесом и плавной походкой направилась к генералу.
Он продолжал смотреть на свою фигню, которая мне была совершенно не понятна. Но думаю, эта изучаемая генералом фигня была очень важной и серьёзной.
Стоило мне оказаться в поле его зрения (я даже сесть не успела), как Даррен натурально обалдел.
Его пальцы застыли в воздухе, а синие-синие глаза впились в меня жадным взглядом.
Оценивающий взгляд прошёлся по мне с ног до головы, задержавшись на моих ногах, груди, губах и даже волосах.
– Ваши волосы… – вдруг произнёс он охрипшим голосом. – Я в жизни не видел ничего подобного…
Я оцепенела и потрогала свои волосы. А вдруг, пока я шла, они под специфическим освещением корабля превратились во что-то гадкое? Но нет, мои страхи оказались напрасны. Волосы мои были так же прекрасны. Я быстро улыбнулась и кокетливо пожала плечиком.
– Волосы как волосы… – произнесла я и плавно опустилась в соседнее кресло.
– Они прекрасны, – тряхнул он головой, словно прогоняя видение. – И сами вы прекрасны, лира. Я удивлён, что, такая как вы смогли совершить побег и спасти столько жизней.
Комплимент растёкся по телу приятной негой. А какой девушке будут неприятны комплименты?
Только вот, что он имел под выражением «такая как вы»?
– Я сделала лишь то, что требовала моя совесть. Ни больше, ни меньше, – произнесла я ровно.
– Совесть? – удивился он. – Я всегда считал, что для героических поступков требуется храбрость. По крайней мере, у мужчин именно храбрость и бесстрашие являются движущим фактором.
– Храбрость – возможно, но больше присутствовало безумство. Про бесстрашие – это не ко мне, потому что мне было очень страшно, – улыбнулась широко. – А совесть… Если бы я бросила тех женщин, то моя совесть не дала бы мне спокойно жить дальше и ковыряла меня бы день изо дня, постоянно напоминая о том, что я даже не попыталась как-то помочь другим. Поэтому, результат вы видите сами.
– Вы совершили невозможное, лира, – сказал он, продолжая смотреть на меня.
Потом генерал поднялся со своего места, заложил руки за спину и встал напротив меня, внимательно