Он хмыкнул и вышел.
Вот так я и живу. Иногда весело, иногда не очень. Мне восемнадцать. Этой весной я закончила школу, твердо зная, чего хочу от жизни. Быть как все, но при этом не стать одной из многих. Здесь, в городе с населением в миллион жителей, это должно быть просто.
Мой папа… да, он особенный. По сути, бабник, каких поискать, но ради меня готов на все. Если бы его не было в моей жизни, даже не знаю, кем бы я стала. Он никогда не давал мне унывать и всегда поддерживал. Когда разбивала коленки, учась ездить на велосипеде, когда выгнали из хора, потому что не влилась в коллектив. Когда первый раз влюбилась, получила первую двойку и первую награду. Он всегда был рядом со мной. Он не учил меня быть сильной, но делал все, чтобы я не стала слабой. Меня не баловали, наказывали, если была виновата, ругали. Но при этом все было для того, чтобы я была сама собой.
Первого сентября я войду в двери университета, который выбрала сама. В который поступила на бюджет сама, без всякого блата, хотя возможности были. Я сама выбрала специальность, и сама буду держать ответ, если у меня не получится.
Я безумно благодарна ему за это.
– Теперь простишь, – на меня повеяло любимым цитрусовым ароматом.
– Не могу на тебя обижаться. Хотя это вроде как моя квартира, а ты сюда водишь… всяких.
Да-а-а. Хоть мне и восемнадцать, у меня собственное жилье. Учитывая мою полнейшую самостоятельность с шестнадцати лет, это, мягко говоря, не удивительно. Папин подарок на мой день рождения. Вот только я думала, что буду жить одна, а он второй месяц уже тусуется здесь.
– Я думал, ты не против.
– Я и не против. Просто скоро учеба. У меня, может, новые друзья появятся. Подружки, – такой жирненький намек ему. – А тут папа-цербер. С тобой даже в люди выйти нельзя, обязательно какая-нибудь кукла прицепится!
– Лан, не начинай с утра пораньше.
Он поморщился и налил себе кофе. День без чашки – день прожит зря! Еще один жизненный девиз Павла Григорьевича Тихонова. Вроде бы ничего особенного, если бы таких правил и девизов у него было мало.
– Пап, тебе ж уже за полтинник.
– И? – закатил он глаза, наслаждаясь вкусом.
– Да просто подумала, что в который раз чувствую себя старше, чем ты.
– Неправильно, – голосом кота Матроскина начал он.
– Пап, может, ты уже остепенишься? А? Женишься, наконец? – спросила я у его спины, когда он обернулся к раковине, чтобы сполоснуть кружку.
Спина окаменела. Зря, зря, зря я подняла эту тему. Вздохни, успокойся и перестань уже крутить кольцо на пальце. Нужно перевести все в шутку.
– Понимаешь, – черт, голос дрожит. – Я уже с малыми понянчиться хочу. А если братьев-сестер не будет, придется своих заводить.
Он расслабился и хохотнул.
– А я что ли против, – и ехидненько так. – Рожай, воспитаю.
Сказать, что моя челюсть отвисла, ничего не сказать. Она со стуком покатилась по полу. Кто мне это говорит? Человек, после знакомства с которым, все парни прекращали со мной любое общение? Тот, кто вместо