– Что же, он тоже любит выпить? – усмехнулся Люсли.
– К сожалению, – вздохнул Орест, – у него огромный недостаток: он совершенно не признает водки и, несмотря на все мои убеждения, пренебрегал этим напитком… Мало того… даже меня старается отучить от водки, хотя это все равно, что отучить месяц ясный от солнечных лучей, которыми он светит… знаете? – вдруг перебил сам себя Орест, – это так здорово сказано, что я по этому поводу выпью.
– Ну, хорошо, так что же Николаев-то?
Орест снова выпил, закусил огурцом и продолжил свой рассказ:
– Вы спрашиваете, что сделал Николаев?.. Он нанял у нас комнату и жил якобы в бедности. Но затем в Петербурге явился француз Тиссонье, бывший приближенный его отца, чтобы сообщить ему о смерти его отца, кардинала Аджиери, который оставил ему все свое состояние, а оно заключалось в мызе, расположенной в отдаленной от нас стране Голландии… Надобно вам сказать, что этот кардинал Аджиери в прежнее время под именем аббата Жоржеля служил у знаменитого кардинала де Рогана личным секретарем. В это время он, то есть аббат Жоржель, сошелся с некоей русской графиней, и у графини в Амстердаме родился сын, которого она должна была скрыть от мужа, находившегося в России. Аббат на себя взял все заботы о дальнейшей судьбе ребенка и исполнял это свято, хотя не мог держать мальчика при себе даже в качестве воспитанника, потому что этот мальчик был как две капли воды похож на него. Он воспитал мальчика, дал ему средства к существованию, и средства большие, а затем, когда умер, то оставил ему все свое состояние.
– И большое? – спросил Люсли.
– Огромное! – сказал Орест. – Мы с Александром Николаевичем были в Голландии и вступили в права наследства, потом вернулись в Петербург и тут, совершенно случайно, нашли свою мать. Это была графиня Савищева, женщина чрезвычайно богатая, а затем, по воле рока или, вернее, происков злых людей, лишившаяся своего состояния и имени… Дело было в следующем: оказалось, что она была венчана по подложному документу, и потому ее брак с графом Савищевым был расторгнут, ее сын был объявлен незаконным и лишился таким образом своего титула, а состояние по закону перешло к ее племяннице. Эта несчастная женщина, как пишется в повестях, была в чрезвычайно бедственном положении и вдруг, совершенно случайно, благодаря одному документу выяснилось, что мой приятель Николаев – не кто иной как ее сын… Он снова окружил ее царственной роскошью.
– Ну, а тот, другой… бывший граф Савищев?.. что с ним сделалось? – тихо проговорил Люсли, слушавший с опущенной головой.
– Он