(Свет тоже состоит порой из капель).
Прости, читатель, я совсем не спятил.
Пусть и опять банальности пишу.
Тем, кто…
Пусть меня забудут те, кто меня не понимают.
Поброжу тут в пустоте, только мудрости внимая.
И шагну назад опять к новым возгласам и лицам.
И начну закон искать,
не стремясь вернуть сторицей.
Я хочу на мир глядеть долго с высоты балкона,
не прося, чтоб были впредь
звёзды к людям благосклонны.
Если только иногда – звука, ставшего целебным:
чтоб всходили города,
чтоб не стало слово хлебным.
Шепчет кто-то мне: «Замри!»
Я и так всему внимаю.
Ночь, отчалив от перил,
разлилась от края к краю.
Может, кто-то там за ней
ждёт мои слова и строчки…
За гирляндами огней спят грядущие денёчки.
Быть проще
Я использую рифмы простые.
Я записан в плохие поэты.
Гордость или, вернее, гордыня
иногда возмущаются этим.
Ведь простые – не значит плохие.
Есть душа и присутствуют мысли.
Боль и радость слагаю в стихи я,
в образ некий, что временем смылся.
Существую я с кредо «Будь проще».
А стихи – часть его отраженья.
Гениальность поэту не прочат.
Гениальность – она от рожденья.
Простота – воровства много хуже.
Но не будем две истины путать.
Простота – украшение дружбы,
путь кратчайший меж сердцем и сутью.
Слова на бумаге
…А. Макаревичу
Кто мне скажет, откуда берутся
в нашей жизни слова в те моменты,
что печалью и грустью зовутся?..
Кто потом расставляет акценты?
Строчки рвутся из сердца беззвучно.
Чаще – просто лежат на бумаге.
Ждут их те, кто был нами приручен…
Шепчут,.. бредя, незримые маги.
Эти маги являются снами.
В темноте мы дыханье их слышим.
И проходят мгновенья часами,
иногда торжеством наивысшим.
Утром чувства вновь прячутся в сердце
в пожеланьях добра адресатам.
Но закрыты незримые дверцы.
И опять мы сродни арестантам.
И опять впереди две дороги.
И опять нам стоять на распутье.
У игры всегда правила строги.
У решеток, как правило, прутья.
И приходится снова бороться
и решать: «Ну, а что тебе надо?»
А в груди сердце глупое бьется
в ожидании нежного взгляда.
Ночь проходит незримо, неслышно
разливается кляксой из фляги.
И опять торжеством наивысшим
застывают