Клоун говорил со мной очень мягким и добрым голосом, глаза его всё так же светились, и колокольчики время от времени отзывались на едва заметные покачивания головы, но мне стало так стыдно, как не бывало никогда раньше, даже тогда, когда я безжалостно врал маме и папе, разбив школьное окно или прогуляв уроки… Перед глазами поплыли какие-то странные картины из детства: порванные новые штаны, перепачканная белая нарядная рубашка; стали раздаваться какие-то голоса, то ли милые бабушкины нотации, то ли наигранно-строгое ворчание моей первой учительницы… Мне стало душно. Душно от стыда за моё поведение, душно от нахлынувших воспоминаний, душно от странного желания и жжения в груди, которое пришло вместе с последним. Я осторожно водрузил Лисёнка на место и опрометью бросился из загадочного магазина.
– Погодите, молодой члове-е-е, – раздалось мне вслед, но я не разобрал, что кричал мне милый Клоун. Последние его слова заглушил «Дзиньк» входной двери, которая бесшумно закрылась у меня за спиной. А даже если бы она и хлопнула, я бы этого не услышал. Я нёсся по бульвару. Листья шарахались из под моих ног, а полы незастёгнутого плаща развивались по бокам, придавая мне сходство с большим летящим листочком, потерянном в этом непонятном мире, несущимся в воздухе по воле ветра, а, может быть, и какой-то более могущественной и неведомой силы.
Глава 8
Утром я с трудом раскрыл глаза. Тело ныло и конечности не слушались меня. Губы потрескались, а язык еле ворочался во рту.
Температуру мерить я не стал. Зачем. Вне всяких сомнений – она была. Я позвонил шефу и, взяв больничный день, поплёлся к врачу. Хорошо, что я ещё заставил себя съесть кусок белого хлеба с маслом и сыром и выпить стакан чая. Может, это было и не самым умным поступком: пить горячий чай и идти простуженным на улицу. Но если учесть, что мне пришлось просидеть в очереди больше пяти часов, то я хотя бы не умер от голода и тихо постанывал только от озноба и головной боли. К моменту приёма у меня уже почти всё прошло. Врач посоветовал мне высыпаться и ничего не прописал.
Обычно я предпочитал ходить пешком, даже на значительные расстояния, но чувствуя слабость, я решил подъехать несколько кварталов на трамвае. Я вышел на бульвар и, присев на лавочку, принялся ждать. Трамвая долго не было. Холодный ветер начал проникать под мой не по сезону легкий плащ и под безрукавку, которую я надел по случаю предполагаемой простуды. Красный кленовый листик приземлился ко мне на колено. Я положил на него ладошку и провалился куда-то. Мысли проносились на периферии сознания, как облака весенним вечером над крышами домов: четкие и неуловимые.
– Мужчина… Мужчина, Вы будете садиться?
Я очнулся как от сна и увидел кондукторшу в новенькой