– Как?!
Все мои благие намерения прекратить наши отношения находились сейчас под большим вопросом. Если Виктор продолжит в том же духе, то я, возможно, и от отпуска откажусь. И сегодня вечером привычно юркну в его машину под покровом темноты. И потом буду любить его до одурения на какой-нибудь квартире с запахом заброшенности и оставленных кем-то до нас окурков в переполненной пепельнице и буду называть его при этом милым и единственным.
Он и на самом деле был для меня милым и единственным после Славкиного отца, сгинувшего пятнадцать лет назад в очередной археологической экспедиции. Кто говорил, что его убили. Кто уверял меня, что видел его с какой-то молдаванкой в соседнем городе. Кто-то твердил о том, что его фамилия значилась в коллегии адвокатов штата Колорадо. Мне было плевать на все эти бредовые слухи. Как бы там ни было, он оставил меня одну с четырехлетним сыном на руках. И не вернулся больше никогда, и даже не написал ни разу. А коли так, то с глаз долой – из сердца вон.
– Сашок... – Голова Виктора начала клониться к вырезу на груди моей летней кофточки. – Сашок, не смей меня бросать вот так! Я никогда тебе этого не прощу! Ты знаешь, что ты у меня одна!
– Не мели ерунды! – Он все-таки сумел все испортить, наступив на любимую мозоль. – У тебя милая жена и пара очаровательных дочерей. Твоя спокойная гавань и... хватит уже, Виктор! Сюда могут войти!
– Сюда никто и никогда не войдет, пока ты в моем кабинете, – озвучил он негласное распоряжение, которое передавалось из уст в уста часто меняющимся секретаршам. – Я могу взять тебя прямо на этом столе, и сюда никто не войдет.
– Даже твоя Наташа?
Упоминание о супруге немного привело его в чувство, но не настолько, чтобы выпускать меня из рук.
– Сашок, давай не будем о грустном, – Виктор притворно вздохнул, обдавая горячим дыханием выемку моей груди. – Лучше скажи, ты на самом деле выходишь замуж? Я ведь этого не переживу! Я не знаю, что с собой сделаю!
– Ви-итя! – Я вырвалась и отбежала к двери, так как накал его страсти начал перерастать из разряда допустимых в разряд недозволенных. – Я не выхожу замуж. Мне нужен отпуск для того, чтобы уладить кое-какие личные дела.
– Какие? – Он шумно дышал, поправляя галстук и ероша густые русые волосы. – Какие у тебя могут быть личные дела?
Меня это откровенно возмутило. Он что же, считает, что у меня не может быть личной жизни? Что я только и живу нашими с ним ежемесячными встречами? Да, я всячески поддерживала его в этой уверенности. Но сам-то он дурак, что ли? Должен же был соображать, что роль его утешительницы мне рано или поздно приестся. И хотя я никогда не заводила с ним разговоров о его возможном разводе, он должен был понимать, что мне тоже хочется иметь своего собственного мужа, а не чужого.
– У меня могут быть личные дела, Виктор Михайлович! – с чувством выдала я, а губы почему-то предательски дрогнули. – И вы даже не можете себе представить, насколько они могут