Бабушка изобразила на лице такое искреннее оскорбление, что директор неловко тряхнул плечами.
– Думаете, если бы я не знала, что за шприцы таскает мой внук в школу, я бы стала бы тут вам лгать? Да я бы первая забила тревогу, вы не так не думаете?
– Я просто полагал, что когда он жил с отцом..
– То был наркоманом? – она нахмурилась – мой сын был приличным человеком, а его состояние никак не вводит его или его сына в ранг наркоманов. Вам не кажется, что вы сейчас обвиняете все мою семью без каких-либо оснований, мистер Браун, когда впору бы было лучше поинтересоваться, что позволяет себе второй ваш ученик, роясь в вещах Томаса и увеча его в первые же дни?
Бабушкина актерская игра заслуживала Оскара. Впрочем, моя тоже – ведь я все еще отменно изображал саму невозмутимость, хотя был изумлен не меньше Брайса подобным раскладом.
Директор неохотно перевел взгляд на Брайса, который теперь выглядел совсем иначе, чувствуя, как горит его зад прямо сейчас.
– На этот счет нам и правда придется разобраться, Брайс. Даже если ты полагал, что у Томаса наркотическая зависимость и хотел ему помочь, следовало обратиться к педагогу или ко мне, но точно не самостоятельно без позволения копаться в его вещах и что-то извлекать.
Надо же, как быстро мы поменялись местами!
Только что меня обвиняли во всех смертных грехах, а теперь под все раздачи попал один лишь Брайс. И только благодаря бабушкиному напору и байке про мой сахарный диабет. Удивительно, что он даже справки о моей так называемой болячки не попросил. Бабушка умеет быть убедительной.
Брайс начать бурчать что-то невнятное, но уже по уши застрял в дерьме. Директору надо было кого-то наказать за случившееся – а раз я оказался полностью невиновен да еще и жертва со своим сахарным диабетом, то он вознамерился раздать с лихвой за двоих все Брайсу.
Минут через десять нас всех троих отпустили, но мистер Браун пообещал моей бабушке, что свяжется с родителями Брайса и урегулирует сложившуюся ситуацию.
– Благодарю – кивнула бабушка.
Когда мы вышли из кабинета директора, понятное дело, на уроки уже можно было не идти, все они закончились. А портфель с моими шмотками мне отдали в кабинете. Кто и как его туда принес – рассказать не удосужились, но подозреваю что это дело рук Лоры. Ну или кому по наказу пришлось.
Когда мы с бабушкой пошли домой вместе, я ожидал, что вот теперь-то начнутся расспросы и обвинения, по типу «я тебя выгородила, но теперь, будь добр, объясни, что это за шприцы у тебя были в вещах?». Но нет, она молчала, словно у меня и правда был сахарный диабет.
Я было хотел спросить, что все это значит – но потом решил, что мне на это плевать. Если задам вопрос я – задаст и она, а у меня не было никакого желания объяснять природу своих капсул и все в этом роде.
-3-
– Я к себе – бросил я ей, когда разулся, а она уже успела уйти в гостиную.
– Хорошо, Тод – услышал я оттуда ее будничный тон.
Тод.
Но надо заметить, в кабинете директора она ни разу не оговорилась. Значит,