– Думала… – в горле встал ком, мешающий говорить. – Моя мать отказалась от меня. Но она, по крайней мере, подарила мне жизнь. Я решила, что даже если не смогу воспитать сама… Родить будет… честнее, что ли.
– Почему тогда не сказала мне? Я имел право знать.
Сказать ему? Он шутит? Я два месяца была в состоянии постоянной истерики, не могла ни есть, ни пить. Не желала его видеть, мучаясь кошмарами.
– Не могла забыть, как ты убил тех людей в баре. Просыпалась по ночам, видя твое лицо, испачканное в чужой крови. Не хочу, чтобы мой ребенок когда-нибудь увидел тебя таким же.
Я не собиралась быть откровенной сейчас, но в тот момент, когда я принимала судьбоносное для себя решение, то действительно думала именно так.
– Я рад, что ты все-таки приняла верное решение, – сказав это, он подержал еще какое-то время руку на моем животе, а затем шагнул в сторону. – Но не хочу тебя обманывать. С тобой ребенок не останется.
– Что?! – я оторопело покачнулась.
Словно разом выбили весь воздух из легких. Сердце перестало стучать, мир замер. Я даже дышать перестала, словно забыла, зачем это вообще нужно. В глазах заплясали разноцветные точки, в ушах раздался протяжный гул.
Твёрдые руки аккуратно поддержали, не давая упасть. Усадили на кровать.
– Ну ты ведь сама говоришь, что воспитывать его в твои интересы не входило.
– Я не говорила такого! Виктор!
– Да ладно тебе, мы оба знаем, что тебе так будет лучше. Я даже разрешу вам видеться… Если, конечно, ты не собираешься ему потом рассказывать, как думала о том, чтобы убить его, лишь бы только не иметь со мной ничего общего, – я ощущала волнами исходящую от него злобу, и это наконец отрезвило.
Я встряхнулась, напоминая себе, кто я и что я здесь делаю.
– Разрешишь видеться? Да ты вообще слышишь себя?! – от безысходности схватила с кровати подушку и попыталась запустить ей в мужчину, но в итоге в воздух поднялось такое облако пыли, что просто закашлялась.
– Думаю, у нас будет еще время все обсудить, – кивнул мне он. – Постараюсь поскорее к тебе кого-нибудь отправить с продуктами. И да…
Он подошел к снятой в коридоре куртке и вытащил из кармана мой мобильник.
– Вечером принесу новый, с новой сим-картой. Мало ли. Лучше перестраховаться.
– Ты ведь мог приказать мне забыть, – окликнула я его, когда он уже был в коридоре. – Как тому полицейскому, как консьержке на входе.
– Во-первых, это так не работает, – выдохнул он, останавливаясь в дверях. – Заставить забыть можно что-то мелкое, незначительное, или значение чего человек сам до конца не осознает. Сильные эмоции заглушить не так-то просто. Да и зачем? Люди либо принимают друг друга, либо расходятся. Третьего не дано.
Принимают друг друга? Он так говорит, словно бы я не смогла смириться с какой-нибудь его вредной привычкой!
Наши взгляды встретились. Но вместо злости я почувствовала, что просто тону в их