– Пять золотых за какие-то яйца?! – поразился Буйвол, барабанщик группы.
– Голубые яйца, – пояснил я. – Особый сорт. Я его послал, конечно… Не сорт, Миху. Ну, поторговались и сошлись на трешке.
Буйвол мотнул наголо бритой головой на толстой шее.
– Все равно много, – прогудел он пьяным голосом.
– Ну да, и еще ж ремонт. Хотя Захарий может подлатать пока забесплатно, чтоб только «Зеб» ездил, а остальное потом, когда я деньгами разживусь с доставок. Но Миха сказал: если я из Рязани смоюсь не расплатившись, Христа так разозлится, что может запросто наемников подрядить, чтоб меня завалили, и «Зеба» себе забрать.
Буйвол уставился на меня блестящими глазами, выпятив челюсть.
– Боишься?
Я криво улыбнулся.
– Ротника… нет, не боюсь. Но ситуация плохая.
Икнув, он разлил настойку по стаканам, выпил, не дожидаясь остальных, ухватил из тарелки горсть жареных земляных орешков и отправил в пасть.
– Так што делать думаешь, Музыкант? – прошамкал Буйвол, жуя.
– А что… для начала с вас деньги получу.
Я еще выпил, закусил сухариком и достал трубку. Пока раскуривал, к нам, сжимая сразу четыре кружки пива, протолкался Пыльный, самый старший участник группы, гитарист и певец. Водрузив кружки в центр стола, он сел между мной и Кукурузным Дедом.
– Три серебряка, – сказал я ему.
– Музыкант, брат, – Пыльный обнял меня за плечи, придвигая кружку. – Ты выпей, потом разберемся…
Буйвол что-то прогудел, сграбастал кружку и запрокинул голову. Огромный кадык на шее задвигался вверх-вниз – барабанщик влил пиво в горло, как в колодец.
– Идти надо, – сказал я. – Пиво не буду, не хочу с настойкой мешать.
– Дело говоришь! – согласился Буйвол и взялся за мою кружку.
– Три монеты, Пыльный, – повторил я.
Он убрал руку с моего плеча.
– Че-то много, Музыкант. За что столько?
Я пыхнул дымом и ответил:
– За пять песен.
– Много, ага, – Кукурузный Дед кивнул, поглаживая вихрастый чуб. Когда дело доходило до оплаты песен, «Банда четырех» становилась «Бандой скупцов».
Опустошив вторую кружку, Буйвол положил башку на стол и заснул. Я выбил трубку о каблук, сунул в чехол, чехол – в карман, взял со стола шляпу, надел, продавил ребром ладони тулью, чтоб там образовалась впадина. Посмотрел на Кукурузного Деда, на Пыльного и сказал:
– Вот что, игруны. Я реально в плохом положении. Миха наехал, тачка сломана. Все деньги Михе отдал, даже за ночлег здесь не расплатиться, придется в «Зебе»… Потому мне надо все, что вы мне должны. Вы уже целый сезон не платите.
– Нет, сейчас ничего не дадим… – начал гитарист, но я перебил:
– Пыльный, говорю, не вздумай крутить. Гони монеты.
– Да пошел ты, Музыкант… – пробормотал он, отодвигаясь.
В общем, все было ясно. Я взял его за шиворот, дернул