– Ей, наверное, бегать неудобно, бедной. Представь, заниматься спортом с таким богатством?
– О, я уверена, что там ни о каком спорте речи не идет и не шло, – хмыкнула Анна. – Это у них семейное. Вот здесь еще крючки, дай помогу.
– Скажи, – я придирчиво осмотрела себя в зеркале, – как можно чувствовать себя голой и одновременно напоминать шар, замотанный в десятки слоев ткани?
– О! Это целое искусство. Думаю, чтобы создать такое, леди распорядитель взяла в заложники семьи лучших модисток страны.
– Нет, вряд ли бы это помогло. – Я уставилась на облицованный, по-другому не скажешь, люрексом лиф, разрез которого заканчивался где-то в районе солнечного сплетения, и от него же уже шла пышная с воланами юбка, делающая меня похожей на беременную как минимум тройней. И продолжила задумчиво: – Тут нужен действительно изощренный ум. Изворотливый. Гениальный. Злобный. Полный ненависти и презрения к людям.
– Думаешь, она сама придумывала каждую из них? О, какая же честь нам оказана!
– Не спеши. Мы должны – нет, просто обязаны поломать ее грандиозные планы, – я ухмыльнулась. – Ты же не собираешься идти в этом?
– Нет, конечно! И вообще, мне бы твое короткое больше подошло, но оно на меня не налезет, если меняться. Где-то у меня были нитки, иголка и маникюрные ножницы. Перекроить не получится, но избавиться от всего лишнего – вполне. Если не спать.
– Ты что, шить умеешь? – с тоской спросила я.
– Разумеется. Уроки по домоводству в лицее, знаешь ли. У нас за прогулы можно было и линейкой пониже спины схлопотать. А потом еще ремня от отца и пару суток высокомерного презрения от мамули.
– Везет же…
– Только не говори, что в пансионе не учили шить, вышивать, готовить.
– Учили, ага. Вот только мои таланты лежат совсем в другой плоскости, а по домоводству я всегда числилась в отстающих. Ну руки у меня совершенно не из того места растут! Вот если зелье памяти приготовить для ночной зубрежки какой-нибудь химии – это я запросто. А вот обед разогреть – это весьма вероятный пожар на кухне. Мне оценки положительные ставили только в том случае, если я ничего на уроке не трогала и сидела тихо как мышка, в уголке, книжку умную читала.
– Ну я не знаю, чем тебе помочь. Нитками я бы поделилась, но перешить два платья я точно не успею, извини.
– Да это понятно. Я и не прошу.
– И что делать будешь?
– Завтра увидишь, – подмигнула я и пошла спать. Анна проводила меня с тоской во взгляде.
День начался феерически. Точнее, я подскочила на кровати от матерных воплей соседки, у которой все же к утру не выдержали нервы. Впрочем, грех жаловаться, до общей побудки осталось не больше десяти минут, и я отлично выспалась.
– Ты чего это?
– Да ткань “ползет”! Извини.
– Ничего. Уже пора вставать. Кстати, нам ведь не сказали, когда надевать все это добро, думаешь, к завтраку?
– Не… Скорее всего, нам только