Если Малла и удивилась, увидев меня сразу же на следующий день, то не подала вида. Молча выслушала мой сбивчивый рассказ. И, переглянувшись с Орбреном, кивнула.
– Да, Надия, ты права. Можно попробовать.
Сначала мы вернулись на ферму за Рыской. Как удобно, когда у тебя такие таланты к перемещению. Не нужно трястись по три часа в повозках.
Когда мы втроем шагнули в тропики… О! То, как раскрылись у Рыски глаза, надо было видеть. Она металась взглядом от одного зеленого куста, к другому. А потом вдруг часто заморгала, обняла меня, и всхлипнула:
– Спасибо, Надия…
– Пожалуйста, Рыска, – прошептала я, чувствуя, что снова плачу. И что я такая рева в последнее время?
На заготовку травы мы отправились почти всем колхозом. Больше двух недель Малла переправляла нас к куполам. Утром туда, вечером обратно. Не в тропики, правда, а просто на другое полушарие и, наверное, на другой материк. Ведь пока у нас зима, там лето. И пусть оно прохладное, из-за всеобщего похолодания, но трава-то еще есть.
Мы работали как проклятые. Без перерыва и отдыха, выматываясь так, что падали в постели без сил, не раздеваясь. Даже самые ленивые колхозницы, это мне сказала Салина, не отлынивали от работы, как обычно.
Я перезнакомилась со всем колхозниками. И особенно подружилась с бабкой Ланкой. Кто бы мог подумать, что можно вот так весело общаться с женщиной, которая раз в шесть старше тебя.
– Надия, – бабка пыхтела с граблями рядом. День сегодня выдался тихий, светлый. Я косить не умела, а у бабки не хватало сил, поэтому нам вручили грабли, чтобы мы ворошили сено. Пока нет дождя, его можно подсушить немного, – иногда я думаю, какого Арра, вас неугомонных в наше поселение занесло? Жили бы себе спокойно, в ус не дули… так ведь нет… убиваемся теперь на сенокосе… зимой! – бабка подняла палец, – где это видано такое, а? Сказали бы мне несколько дней назад, что сено придется ворошить, я бы хохотала три дня над дураками.
– Но, бабушка, – возмутилась я, пыхтя от непривычной работы, – коровы же голодные. Нужно нам сено-то. Хорошо, что Малла Ведающая. А то бы все коровы передохли.
– Да что им сделалось бы, – отмахнулась бабка Ланка, – вот мой сыночек бы помер, это да… трагедия. Сынок – это бычок мой. Я его на помойке подобрала в Варде. Думали сдох уже… выбросили. А я иду, значица, слышу кто-то в помойке возиться. Дай, думаю, гляну чего там ворочается, – рассказывая и работая одновременно, она запыхалась и замерла, оперевшись на грабли, – смотрю а там бычок валяется. Маленький совсем, крошечный. И красивый такой… еле выволокла я его из кучи-то. Помочь-то мне не хотел никто. Я во вдовьем платье тогда была. Шарахались от нас люди-то…
– Да, – кивнула я, – мне рассказывали…
– Ох, деточка, – невесело рассмеялась бабка Ланка, – рассказывать это одно. А вот самой так всю жизнь прожить – другое… жаль только, что помирать мне уже пора, – она стерла слезинку, –