Он взвивался мгновенно, ей было об этом известно. Прежде ему удавалось держать себя в рамках, в общественном месте всегда и иногда дома. Но времена, видимо, меняются, потому что ее бывший начал орать на всю улицу, совсем не обращая внимания на то, что на них оборачиваются.
– Ты отвоевала себе право быть его матерью! Ты ограничила наши свидания до одного в месяц! Но есть же каникулы! На них твои ограничения не распространяются! – Гера расходился все сильнее, продолжая тискать в ладонях Верочкины локти и время от времени встряхивая ее, как тряпичную куклу. – Я, в конце концов, могу подать на тебя в суд!
– Подавай, – легко согласилась Верочка и коварно ухмыльнулась.
Ей ли было не знать, сколько времени рассматривает наше судопроизводство дела, связанные с детьми. Тут вам и роно, и попечительский совет, и еще целая страсть инстанций, которые ему надлежало бы обежать. А там обязательно кого-нибудь не окажется на месте, придется снова побегать и снова просить. Глядишь, и каникулы к тому времени закончатся. И в Ниццу ему придется лететь со своей длинноногой большеротой макакой, оставив сына на попечение матери. И Данилке не придется скрипеть зубами, когда за ужином или обедом та начнет вываливать на стол свои огромные сиськи и скалить направо и налево свой огромный пухлогубый рот. Как же он этого не может понять?!
– Ты все нарочно делаешь, да?! – с отчаянием прошептал Геральд, приблизив свое лицо почти вплотную к ее. – Ты мстишь за мое счастье?! Ты не можешь смириться с тем, что мне хорошо! Вот если бы мне было плохо, ты бы сдалась. Ты бы пожалела меня, как жалеешь всех сирых и убогих. Ты бы специально навязывала мне Данилу, чтобы мне не было хуже, чем есть. А так ты не можешь мне простить моего успеха…
Верочке хотелось выплюнуть ему в лицо то, что в его успехе есть и ее заслуги, но она промолчала. Стеклянные двери тревожно заметались вокруг своей оси, и на ступеньки выпорхнула его новая жена.
Как же ее звали, дай бог памяти?.. Кажется, Ника. Да, точно Ника. Он только что ей напоминал об этом. Победительное имя – Ника. Наверное, красивое и таящее в себе глубокий смысл. У Верочки же оно ассоциировалось с икотой. С затяжной, выматывающей и надоедливой икотой. «Ни-иик-аа», – мысленно растянула она ее имя и совершенно неожиданно для себя и правда икнула. Геральд отпрянул от нее, как от прокаженной.
– Значит, нет?! – воскликнул он, отступая еще на одну ступеньку и делаясь ниже ее ростом.
– Га-арик, проблемы? – проквакала большеротая макака, зацокав каблуками в их направлении. – Нам не доверяют Дана?!
От мерзкого коверкания имени сына у Верочки помутнело в глазах. Она медленно развернулась в сторону Ники. Смерила ее взглядом, способным заморозить ртуть, по достоинству оценив модную ныне стройность и рост. Машинально отметила дороговизну наряда и, четко выговаривая каждое слово, будто объясняла сложную тему трудному подростку, произнесла:
– Моего