5. Аарон
– Зачем ты это сделал?
Голос Эйпа эхом разносится по ванной комнате. Парень даже приостановил подготовку к купанию и развернулся всем корпусом тела ко мне. В его голосе нет удивления или презрения. Слышится только легкое непонимание и капелька интереса.
–Не знаю, – опираюсь локтем на подлокотник кресла и подпираю подбородок ладонью, – просто в ту минуту мне показалось, что эта идея весьма хороша собой.
– Спор? На девушку? – Он снова включает воду и регулирует ее температуру. – С каких пор это стало приемлемым вариантом для того, чтобы скоротать учебное время?
– Не поверишь, но это не нонсенс в наших кругах, – морщу нос, – я бы даже сказал, что это даже ритуал. Каждый год находится кто-то, над кем…
– Я не это просил разъяснить, – Эйп хмурится. – Мне непонятен тот факт, что ты решил участвовать в этом споре. Почему ты подыгрываешь им и прикидываешься тем, кем ты больше не являешься?
– Потому что они еще не готовы к встрече с «новым» мной.
– Ты уверен в этом?
– Абсолютно. – Киваю и тяну край футболки вверх, стягивая ее с торса.
Простая констатация факта, к которому я пришел после первой недели обучения. Это только моя жизнь перевернулась с головы на жопу, а у остальных все оставалось на мази. И иногда они даже забывали о том, что я больше не в строю. Хотя это очень сложно, учитывая, что теперь они смотрели на меня сверху вниз с высоты своего роста и обязательно натыкались взглядом на коляску. После этого, конечно, все сводилось к шуткам. Но я же понимал, что некоторым становится некомфортно, другие вообще срать хотели на мое состояние. Но, в целом, они еще не привыкли.
– Им просто нужно время, – подытоживаю, – как и мне.
– Надеюсь, ты не тешишь себя пустыми надеждами, – Эйп подходит вплотную ко мне и быстро освобождает меня от остатков одежды.
Еще совсем недавно, я был ярым противником появления Эйпа в моей жизни. Да чего греха таить, я в тот момент вообще не желал никого видеть. Отыгрывался на любом, кто посмел входить в мою палату. И было бы странно, если бы мое поведение было другим. Если бы я, допустим, после шокирующей новости об инвалидности махнул рукой и с веселой рожей уминал больничное желе. И травил бы байки всем медсестрам, которые меня обхаживали. А еще с огромным энтузиазмом выбирал бы себе кресло. Вообщем, делал все то, чего так ждали от меня мама с отцом. Да только они не угадали. Мне мир стал не мил. Каждый день я открывал глаза и не понимал, почему я еще продолжаю это делать? Почему я все еще дышу? Почему я должен терпеть жалость в той или иной форме? А ее было много. Очень много.
Такой молодой и красивый, а уже калека.
Им даже не нужно было озвучивать свои мысли. Они и так слишком «громко думали». Настолько, что меня пробирала ярость. Дикая, поглощающая, сжирающая остатки всего хорошего