Капер вышел из порта до рассвета, и на завтрак команда получила весьма приличный омлет. Оптимисты отмечали, что Маша неплохо справляется со свалившимися на неё обязанностями. Пессимисты возражали: омлет из яичного порошка – не Бог весть какое блюдо и рекомендовали дождаться обеда. Маша, злая, как сто чертей, носилась по камбузу, словно бес в персональном аду среди кипящих котлов и шкворчащих противней. На обед она приготовила уху из консервированного лосося и гречку с котлетами. Тут даже убеждённым пессимистам пришлось признать: Маша справилась, открыв в себе ещё один талант. Вскоре капер ошвартовался во Владивостоке, и агентство по найму прислало Ефросинью Николаевну Скворцову, даму средних лет, решившую поменять ободранную купеческую шхуну на славный «Громобой». Маша облегчённо вздохнула и сдала новой поварихе камбуз, но с тех пор во избежание недоразумений ходила в баню одна.
Тайфун
Тайфун надвигался с востока. Ветер засвистел в снастях и антеннах, вытянул в линию вымпел, сорвал пенные барашки с гребней волн. Быстро темнело. Горизонт будто растворился в рваной облачной пелене и исчез, небо слилось с океаном. Дождь водопадом обрушился на корабль, дворники на рубочных иллюминаторах не успевали сметать воду со стёкол. Корабль взлетал на гребень и рушился в пропасть между валов, волны пробегали по палубе от приподнятого бака через шкафут к основанию надстройки и дальше по проходам бурными потоками стремились в корму. Капер приподнимался, отряхивал с себя воду и снова взмывал на волне. Вода лилась внутрь корабля сквозь плохо заделанные пробоины, выбитые иллюминаторы, разошедшиеся швы и неплотно прилегающие уплотнители люков. Начались короткие замыкания. Гасли светильники, встала вентиляция. В кубриках и каютах, где пытались отдохнуть свободные от вахты моряки, стоял тяжёлый влажный дух.
Около трёх часов дня ветер стих, и свет засиял так ярко, что все находящиеся в рубке непроизвольно закрылись руками от солнца. Корабль оказался на дне огромного облачного амфитеатра, поднимающегося от поверхности моря до космических высот, – то был глаз урагана. При полном безветрии волны громоздились вокруг корабля. Пронизанные светом, они напоминали подвижные горы, отлитые из зелёного стекла. Рядом, менее чем в миле от «Громобоя», среди волн погибала трёхмачтовая шхуна. Ветер сорвал с неё паруса, от сломанных мачт остались жалкие огрызки. Пользуясь затишьем, экипаж пытался поставить штормовой парус на остатках грот-мачты, и в какой-то момент им это удалось. Но шхуна провалилась в низину средь волн и больше не показалась.
– Проломило люки, – сказал Куртов и перекрестился. – Господи, прими души рабов своих.
Стена облаков надвинулась, закрыла горизонт, и ураган заревел с новой силой. Капер провалился в ущелье между валов, черпнул носом. Волна ударила