Ишак ревел, игроки хохотали, и громче всех – рыжий, окончательно поверивший в свое счастье.
– Сыграем еще, – сказал он, когда Ходжа Насреддин, утомившись и запыхавшись, отбросил палку. – Сыграем еще: у тебя осталось двадцать пять таньга.
При этом он выставил вперед левую ногу и слегка пошевеливал ею в знак пренебрежения к Ходже Насреддину.
– Что ж, сыграем! – ответил Ходжа Насреддин, решив, что теперь уж все равно: там, где потеряны сто двадцать таньга, нет смысла жалеть последние двадцать пять.
Он метнул небрежно, не глядя, – и выиграл.
– На все! – предложил рыжий, бросив на поднос свой проигрыш.
И Ходжа Насреддин выиграл опять. Но рыжий не хотел поверить, что счастье повернулось спиной к нему:
– На все!
Так сказал он семь раз подряд и все семь раз проиграл. Поднос был полон денег. Игроки замерли, – только блеск в глазах свидетельствовал о внутреннем огне, пожиравшем их.
– Ты не можешь выигрывать подряд, если сам шайтан не помогает тебе! – вскричал рыжий. – Ты должен когда-нибудь проиграть! Здесь на подносе твоих денег тысяча шестьсот таньга! Согласен ли ты метнуть еще раз на все? Вот деньги, которые я приготовил, чтобы купить завтра на базаре товар для моей лавки, – я ставлю эти деньги против тебя!
Он достал маленький запасной кошелек, набитый золотом.
– Клади на поднос свое золото! – вскричал разгорячившийся Ходжа Насреддин.
Никогда еще в этой чайхане не было такой большой игры. Чайханщик забыл о своих давно вскипевших кумганах, игроки дышали тяжело и прерывисто. Первым бросил кости рыжий и сразу зажмурился – он боялся взглянуть.
– Одиннадцать! – закричали все хором. Ходжа Насреддин понял, что погиб: спасти его могли только двенадцать.
– Одиннадцать! Одиннадцать! – твердил в неистовой радости рыжий игрок. – Ты видишь – у меня одиннадцать! Ты проиграл! Ты проиграл!
Ходжа Насреддин, холодея, взял кости и уже приготовился их метнуть, но вдруг остановился.
– Повернись-ка задом! – сказал он ишаку. – Ты сумел проиграть на трех очках, сумей же теперь выиграть на одиннадцати, иначе я немедля отведу тебя на живодерню!
Он взял в левую руку хвост ишака и ударил себя этим хвостом по правой руке, в которой были зажаты кости.
Всеобщий вопль потряс чайхану, а сам чайханщик схватился за сердце и в изнеможении опустился на пол.
На костях было двенадцать очков.
Глаза рыжего выкатились из орбит, остекленели на бледном лице. Он медленно встал и, восклицая: «О, горе мне, горе!» – вышел, пошатываясь, из чайханы.
И говорят, что с тех пор его не видели больше в городе: он убежал в пустыню и там, страшный, заросший весь диким волосом, бродил в песках и колючем кустарнике,