Он полностью взял на себя инициативу, быстро и уверенно раздел ее – его руки, казалось, сами сделали это, прошли многократно хоженую, хорошо знакомую дорогу, в то время как его голос продолжал обволакивать, окутывать, гипнотизировать ее…
Он овладел ею уверенно, но нежно. Ей не было в тот раз особенно хорошо, но это даже показалось ей неважным: важно было чувство его власти, чувство подчиненности его рукам, его телу, его желаниям. Она была как мягкий воск в его сильных руках, и это опьянило ее больше физического наслаждения. Она могла позволить себе стать слабой, и это было прекрасно.
Потом они лежали, усталые и умиротворенные, и разговаривали. Они беседовали ни о чем, но она вдруг неожиданно для себя заговорила о своих родителях, она ни с кем о них не говорила, это причиняло ей боль, но вот сейчас, с ним, после ласк, слова полились, будто прорвало какой-то шлюз… и она почувствовала облегчение. Она взглянула на него – он внимательно слушал, и в глазах его Лена заметила сострадание.
– Бедная девочка. – Внезапно он встал, вышел из комнаты и вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами.
– «Дом Периньон» восемьдесят шестого года, – сказал он, и в его голосе прозвучала гордость.
– Я не разбираюсь в таких дорогих винах, – ответила она смущенно, хотя это было не совсем так, отец в Париже прочитал ей краткую лекцию о французских винах, он вообще был человек очень увлекающийся, вина хорошие любил, а когда французский коллега пригласил его как-то к своим родителям в Бургундию на уборку винограда, отец поехал с удовольствием, подружился там с хозяином и вникал во все тонкости виноделия.
– Ты будешь в них разбираться, я тебя научу. Мы поедем с тобой в Париж, ты мне покажешь свой Париж – музеи, Латинский квартал, и это аббатство, как ты сказала, оно называется?
– Клюни.
– Вот-вот, Клюни. А то я в Париже был уже столько раз, и все в одних и тех же местах: Лидо, Мулен-Руж, в лучшем случае – галерея Лафайет…
Потом они собрались и ушли, он отвез Лену домой, а наутро ничем не показал, что помнит, где они с Леной были вчера и чем занимались.
На следующий день после катастрофы Лену вызвал к себе начальник службы безопасности банка Костромин.
– Присаживайтесь, Елена Юрьевна! – Костромин указал ей на глубокое кожаное кресло, а сам встал, вышел из-за стола и подошел к ней.
Рослый,