Я всем существом внимал словам И., но впервые мне казались его слова недосягаемыми для человека, простого смертного, каким был я…
И. ласково посмотрел на меня и по обыкновению прочитал до дна мои мысли и чувства.
– Мера вещей, Левушка, меняется параллельно крепнущему духу человека. И то что кажется нам недосягаемым сегодня, становится простым действием серого дня завтра. Это «завтра» растяжимо для каждого человека по-своему. Оно так же индивидуально неповторимо, как и весь путь человека. Для одного – мгновения, для другого – века. И в течение этого «завтра» вся жизнь делится на этапы героических напряжений духа человека. Но сила каждого, та сила, что продвигает его самого и через него энергию Учителя в его окружение, достигается человеком тогда, когда всякое героическое напряжение, трудное, воспринимаемое как подвиг, становится легким и простым, привычным трудом. Не допускай никогда, дитя мое, унылого чувства «недосягаемости» перед чужим величием Духа. Всегда радостно благословляй достигшего больше твоего и лей ему свою радость, чтобы ему легче было достигать еще больших вершин. Проще, легче, выше, веселее. Эти слова Али – целая программа для каждого. В этих словах усматривай, что высота духа не иго, не отречение и не подвиг, а только полная гармония. Она выражается в постоянной, ни на минуту не нарушаемой радостности. Радостности именно потому, что человек живет в Вечном. А живя в Вечном, он видит это Вечное во всех мирах, где он сам гостит в тот или иной момент своего духовного и физического роста.
Мы подошли к сторожке Мулги, который радостно приветствовал нас и немедленно доложил мне, что Эта живет у настоятеля в его покоях и трапезной и бегает за ним, с трудом разлучаясь. Когда же, подчиняясь приказанию Раданды, должен остаться дома, то усаживается на кресло настоятеля, к полному смущению келейников, и никого к себе не подпускает, обнаруживая весьма строптивый нрав. Я представил себе эту картину борьбы Эта с келейниками, это нарушение тишины в чинных покоях настоятеля, и мне представилась в таком виде вся эта сцена, что от комизма ее я залился смехом, сам забыв о чинности места. С трудом я совладал со своим мальчишеством, и то не без укоризненного взгляда И.
Не успел я стать воспитанным, как услышал радостные вопли Эта,