Отмечу другое, ко времени появления в России за плечами Дантеса была специальная подготовка в знаменитом военном училище Сен Сир, где он стал чемпионом Франции в стрельбе по движущимся летящим мишеням – по голубям. Выстрелить сходу, не останавливаясь, навскидку и попасть в цель для Дантеса, как для первоклассного снайпера, не составляло никаких особых проблем…
Мало того, дабы не оставлять поэту даже теоретических случайных шансов на успех, он выстрелил первым, не дойдя до барьера.
Ответный выстрел. Попробуйте прицелиться и попасть в противника из пистолета весом около килограмма, если вы лежите на снегу, истекая кровью, с раздробленным пулей позвоночником и вспоротыми кишками. При этом противник стоит к вам боком, прикрывая грудь пистолетом, а пороха в вашем пистолете так мало, что ваш выстрел заведомо не способен нанести сколько-нибудь серьёзный урон. Так и случилось. По свидетельству Данзаса поручик Дантес «стоял боком, и пуля, только контузив ему грудь, попала в руку». В. А. Жуковский уточняет: «…пуля пробила руку и ударилась в одну из металлических пуговиц мундира». Пулю остановила пуговица!
По свидетельству Данзаса: «Пушкин был ранен в правую сторону живота: пуля, раздробив кость верхней части бедра у соединения с тазом, срикошетила, глубоко войдя в живот и остановившись в брюшной полости…»
Если бы Пушкин стоял перед Дантесом прямо, то такое попадание в правую сторону тела поэта могло означать одно: Дантес стреляет левой рукой, однако, Дантес левшой не был. В таком случае, это означает, что Пушкин стоял к Дантесу не прямо, а выставив вперёд правую ногу и целясь в противника. Именно поэтому пуля Дантеса вошла в правую сторону его визави.
Напоследок ещё раз обращаю ваше внимание на двуличие барона Геккерна. Перед вами начало подлинного письма Геккерна Пушкину (из книги Павла Елисеевича Щеголева «История последней дуэли Пушкина»): «Милостивый государь! – писал барон Геккерн. – Не зная ни Вашего почерка, ни Вашей подписи, я обратился к виконту д'Аршиаку, который передаст Вам это письмо, с просьбой удостовериться, точно ли письмо, на которое я отвечаю, от Вас».
Явная ложь! Геккерн пишет, что не знает ни подписи, ни почерка Пушкина, а тремя строками ниже, упоминая о письме с отказом от вызова, он говорит, что это письмо, писанное рукою Пушкина, налицо: значит, почерки подпись Пушкина были ему знакомы, и удостоверяться в подлинности письма Пушкина от 26 января было делом лишним.
«Содержание письма, – продолжал Геккерн, – до такой степени переходит всякие границы возможного, что я отказываюсь отвечать на подробности этого послания». – Но менее всего Пушкин хотел бы объяснений Геккерна! – «Мне кажется, вы забыли, милостивый государь, что вы сами отказались от вызова, сделанного барону Жоржу Геккерну, принявшему его. Доказательство того, что я говорю, писанное вашей рукой, налицо и находится