Опубликовывались и обширные рассуждения исследования ученых, что, мол, ДНК тварей или что-то там еще имеют непостоянную хрупкую структуру. У кого было время и желание разбираться в этих пространных, в большинстве своем необоснованных рассуждениях, разбирался и даже делал свои выводы, и тут же спешил поделиться с остальным миром. Так сплетни росли и множились, одна нелепее другой. Я уже давно перестала в них верить.
О “благородных” собратьев тварей было известно еще менее, чем о самих тварях. Сведения о них имели большую цену и собирались тем тщательнее, что их судьбой интересовались все, кому не лень. Однако изыскания большинства оказывались тщетны. “Благородные” ревностно относились к изолированности своей группы и чуть ли не под страхом смерти не пускали туда посторонних и даже тех, кому доверили свою охрану (как я узнала позже).
Они жили закрыто. Где? Никто не знал или знали немногие. Они не показывались нигде, и даже если и показывались, то едва могли быть отличимы от людей. Говорили, что они не боятся дневного света, но все же предпочитают сумрак. Говорили, что они ведут себя совсем иначе, чем люди: отчужденней, высокомерней и грубей. Еще бы, нагло посягать на личную жизнь и вперивать в нее свои любопытные праздные взоры, кому бы понравилось. Их можно понять и не обижаться на них. Говорили, что они гораздо красивее и среди них нет старых (хотелось бы верить). И еще говорили много чего, едва ли в это можно было верить. Я не верила ни во что.
Находились те, кто верил во все и, более того, объявлял себя преданным фанатом “благородных”. Куча таких фанатов рылась в сплетнях, отыскивала, видимо, успешно места обитания “благородных” и оккупировала их укрытия. Но вреда они никакого не доставляли. Какой может быть вред от безобидно жужжащей мухи? Разве только ее хочется поскорей прихлопнуть. Эти фанаты открыто жаждали воссоединиться с вампирским кланом. Не видя их представителей, они уже любили их всей душой, посвящали им свою жизнь. Эти люди, на которых и смешно, и жалко было смотреть, хотели быть вампирами. Они думали, что это романтично. Они хотели быть любимыми вампирами и не отчаивались в этом (несмотря на явное презрение со стороны “благородных”, по моим подозрениям). Они витали в облаках любви, романтики: они хотели, как говориться, жить в их кругу долго и счастливо, и… вечно.
К сожалению, тех, кто хотел жить вечно, оказывалось гораздо больше, а все остальное им было неважно. Эти люди находили огромное количество способов контактировать с вампирами, но так как я не слышала еще о том, что кто-либо из смертных удостоился чести обрести вечную жизнь, то, думаю, их попытки все еще терпят неудачу.
Меня лично слово “вечность” как-то не то напрягает, не то пугает. Я много думала, хотелось ли мне жить вечно, и приходила скорее к отрицательному ответу, чем к положительному. Или, точнее, не совсем так, я бы согласилась удлинить свою жизнь, но сделать ее вечной