Папенька впал в ступор от свершившегося и вишенкой на торте оказались мы с маменькой вернувшиеся домой в этот смертельный, для нашей посуды, момент. Что там немая сцена у классика… Воцарившаяся после повержения посуды, тишина просто рвала души и барабанные перепонки. Папенька метался по кухне в немом бессилии остановить непоправимое, после чего просто покинул квартиру, сбежав в неизвестном направлении. Мы, с маменькой слегка обалдели.
Придя в себя, выдохнули и принялись за уборку. Сказав сакраментальное: «Посуда бьётся к счастью!», смели в мусор черепки и, теперь уже не опасаясь что-либо разбить, расстелили злополучный линолеум. Лишь волнение за убежавшего батюшку не позволяло нам успокоиться окончательно. Часа через два он вернулся, зная, что все женщины чрезвычайно трепетно относятся к своим чашечкам-тарелочкам, тут же не одна посудина, а целый сервант! Понимая масштаб трагедии боялся поднять на нас глаза и не знал, как вымолить прощенья. Мы же, на тот момент, уже решили вообще сплавить злосчастный шкафчик на дачу и тем самым освободить и так не сильно широкое пространство нашей хрущёвки. Поэтому не то что, не сердились, а где-то даже обрадовались.
Позже, прощённый родитель всё же рискнул зайти на кухню. Мы с матушкой мирно смотрели фильм в гостиной, когда услышали звуки ни то смеха, ни то плача. Дружно двинулись в сторону злополучной кухни. Папенька сидел перед сервантиком и давился от смеха. Мы тревожно взирали уже начиная боятся за его психику.
– Вся посуда вдребезги, а ему хоть бы хны! – сумел выговорить папенька между приступами смеха, – Вот что значит – нечистая сила!
Проследив за его взглядом до нас дошло, что в черепки превратилось всё кроме одного набора, глиняного графинчика в виде чёртика и трёх таких же рюмочек в виде бесенят. Хотите верьте, хотите нет, но с этим произведением керамического искусства ничего не случилось, ни скола, ни трещинки.
Сегодня, уже нет ни мамы, ни папы. Квартира другая и дача с злополучным сервантиком давно не моя. А чёртик-гафинчик с тремя бесенятами-стопочками всё также стоит уже в моей стенке-хламохранилище. Которая до жути надоела и я всё чаще подумываю проститься с ней навсегда. И мне кажется, что когда этот день всё-таки придет, то я легко расстанусь и с хрусталём и с фарфором, но только не с этими бесенятами. Наверное, это психиатрия, фетишизм или как там правильно называется… Но только самые дорогие богемские фужеры, в принципе – просто стекло, а эта глиняная «нечисть» и есть моя память.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту