– Загадочная картина – с подтекстом, – задумчиво сказала Ада. – Таинственное послание… Что вы хотите сказать зрителю?
– А как вы думаете?
– Я думаю, вам хотелось приоткрыть то, что спрятано в глубинах вашего подсознания и в тайниках вашего сердца.
– Вы искусствовед? – живо спросил молодой человек.
– Вовсе нет. Просто я почувствовала скрытый смысл вашей работы.
– Вы меня поразили.
– А вы – меня. Да ещё как!
Оба рассмеялись.
Ада предложила Георгу выпить чашку кофе, но он отказался, объяснив, что уже хотел бы погрузиться в работу.
Он усадил Аду в старинное кресло у большого окна и стал поправлять ей волосы, близко наклонившись к ней, так близко, что ощутил лимонный аромат её духов и свежий запах её упругого тела. У него закружилась голова – он отпрянул и отошёл к мольберту.
Помолчав, Ада спросила, не включить ли музыку, и Георг тут же согласился.
– Что будем слушать? У меня много классики, выбор за вами.
– Пожалуй, Шопена, любое его сочинение, – Георг пытался побороть охватившую его скованность.
– Хорошо, сейчас.
Зазвучал Шопен, и Георгу, как будто, стало легче дышать и работать. Музыка сняла напряжение и поддержала его творческие силы.
Когда сеанс закончился, Ада снова предложила молодому человеку немного перекусить, но он почувствовал, что не сможет проглотить ни кусочка. Внутреннее волнение, как и прежде, поднялось у него в груди.
– В ближайшие дни я буду очень занята, – сказала Ада. – Готовлюсь к отъезду, много дел.
Тень пробежала по лицу Георга.
– Тогда я буду работать пока по памяти, – ответил он.
– А через неделю, ровно в это же время, встретимся, – Ада тепло улыбнулась, и в глубине её тёмных глазах промелькнуло что-то похожее на нежность.
Георг подошёл к ней вплотную, неожиданно наклонил голову к её плечу и уткнулся губами в её шею, прямо рядом с маленьким ухом, словно ребёнок.
– Я не смогу без вас! Не уезжайте! – с мольбой прошептал он.
– Это невозможно! – взволновано ответила она. – Нам, видимо, лучше расстаться. Всё это становится слишком серьёзным – и ничего хорошего из этого не получится. Мой отец, когда был жив, говорил, что я живу больше чувствами, чем разумом, и это может когда-нибудь привести к беде. Нам не стоит так погружаться в наши чувства – это опасно!
– Поздно… Я, пожалуй, пойду, – он быстро собрал мольберт и кисти и, опустив голову, пошёл к выходу.
Почти бегом бросился он по переулку, прочь от дома Ады, понимая, что отныне вся его жизнь переменилась.
Глава 2
В течение недели