Крестом и стволом. Михаил Серегин

Я только знаю, что они что-то готовили, – сказал он, косясь в сторону Тохтарова. – Кто-то с кем-то что-то не поделил.

      – Похоже, я знаю, – застонав, сел поудобнее майор. – Там ковалевские прихвостни с остальными схватились.

      – И что теперь? – развернулся к нему отец Василий. Он уже все понял. Ковалев чужими руками «балласт» убирает – тех, кто под него не пошел. По крайней мере более разумного объяснения у него не было. Но что из этого последует, священник просчитать не мог.

      – Не знаю, – покачал головой Тохтаров. – Но если Ковалева не снимут, я даже не представляю, что будет.

* * *

      Они просидели так часа полтора. Некоторое время в коридоре еще кричали – истошно, внадрыв, но потом крики стихли, и по коридору начали беспрерывно бегать, явно таская волоком что-то тяжелое.

      – Трупы выносят, – прокомментировал Санька.

      Тохтаров молчал. Служебное положение не позволяло ему распространяться на этот счет с арестантом, но, глядя майору в лицо, отец Василий видел – так плохо Марату Ибрагимовичу никогда не было, и совсем не из-за физической боли.

      Затем снова поднялся стук, и Санька побледнел.

      – В нашу камеру ломятся, – сглотнул он. – Ну, там, где я сидеть сейчас должен.

      – Они что, не все камеры открыли? – удивился отец Василий.