На какое-то время обстановка накалилась, когда группа молодых людей напала на мусульман. Но прежде чем стычка переросла в кровавое столкновение, вмешалась полиция. На нападавших и нескольких демонстрантов надели наручники и отвели к автобусам. Фаллер быстро сунула диктофон под нос грузному молодому человеку.
– Почему вы напали на демонстрантов?
– Эти засранцы кривлялись и оскорбляли наш Верховный суд! Что, по-вашему, должен делать добропорядочный немец? Пройти мимо?
– Эти люди просто пользовались своим правом на свободу высказывания, – возразила Фаллер. – Демонстрация была согласована, и она была мирной, пока не появились вы!
– Мирной? – вмешался молодой человек с короткими светлыми волосами. – У них были ножи, разве вы не видели? Они с самого начала хотели навести шороху!
– Хватит, – отрезал полицейский, взял толстяка под локоть, втолкнул его в автобус и закрыл дверь.
Фаллер бросила взгляд на часы. Без двадцати четыре. До встречи в Научно-исследовательском центре Карлсруэ оставалось еще 45 минут. Она огляделась. Остальные демонстранты тем временем разошлись. Здесь больше нечего было делать. Перед тем как отправиться в путь, она выпила капучино в кафе на Замковой площади. Подойдя к машине, припаркованной в запретной зоне, она, чертыхнувшись, выдернула из-под «дворников» штрафной талон и швырнула его на пассажирское сиденье. Тупая сука из муниципальной службы надзора за парковками просто проигнорировала знак «Пресса», который можно было разглядеть даже из космоса.
11
Карин Мюнстер на мгновение замерла на месте и прислушалась: со стороны Замковой площади не доносилось ни звука. Полчаса назад однообразные речовки демонстрантов, толпившихся в двухстах метрах от нее, сменились сначала возбужденными криками, затем – гневными возгласами. Наконец раздалась сирена, а потом все стихло. Ну вот! Очевидно, коллеги все же приняли меры и обеспечили порядок. Будь ее воля, демонстрации в городских центрах были бы запрещены как факт. Они мешали движению транспорта и подвергали опасности прохожих и туристов. Но Карлсруэ был чем-то вроде столицы немецкой Конституции, поэтому к праву на демонстрации здесь относились особенно трепетно. Она не завидовала полицейским, которых назначали дежурить на демонстрациях. Когда дело доходило до беспорядков, многие из них получали ранения, и по понятным причинам, случалось, их терпение лопалось. Но как только кто-нибудь из них позволял себе чуть больше строгости к нарушителям общественного порядка, из полиции сразу же делали общенационального козла отпущения.
Задача Мюнстер была проще: она заботилась о том, чтобы люди, которые считали, что могут безнаказанно игнорировать знаки, запрещающие парковку, сильно об этом пожалели.