– Кто мне скажет, что должен делать советский служащий, если идти на работу он не в состоянии?
Все повернулись к нему.
– Что с вами? – спросила Нина, ожидавшая с полотенцем своей очереди у крана.
– Никак заболел? – спросила дворничиха.
А Вячеслав ответил за всех, как-то догматически:
– Если советский служащий заболел, он обеспечивается бесплатной медицинской помощью на дому и ему выписывают бюллетень, который он предъявляет на своей работе. По этому бюллетеню он получит позднее свою зарплату за дни болезни. Неужели это вам неизвестно?
– Нет, неизвестно. Я знаю, что у нас в лагере болеть нельзя было, можно было только замертво свалиться к ногам конвойного; тогда вас уносили в лазарет и там всевозможными уколами в два-три дня наспех восстанавливали вашу трудоспособность и снова гнали вас на работу. Вот это мне хорошо известно.
– И вы поставили себе задачей рассказывать об этом? – спросил Вячеслав опасным тоном.
– К случаю пришлось, – ответил Олег, и взгляды их опять скрестились.
Нина за спиною Вячеслава отчаянно махала Олегу руками, призывая к осторожности, но он как будто не замечал ее сигналов.
– А где же я достану этого доброго гения, который выпишет мне бюллетень? – насмешливо спросил он.
– Из районной амбулатории, – в каком-то даже восторге торжественно возвестил Вячеслав. – Вы сейчас спросите, где она, – тут, недалеко; мне идти мимо, так я могу сделать вызов, а вы, коли больны, не выходите.
Олег с удивлением взглянул на него и хотел ответить, но Мика, стоявший на пороге с ранцем, перебил его:
– Мне тоже по дороге, давайте я сбегаю.
Олег потянул его за рукав:
– Сбегай, Мика. Только не забудь, что я Казаринов, – тихо прибавил он.
– Не бойтесь, не забуду. – И Мика съехал по перилам лестницы вниз.
Олег ушел к себе, а за ним по пятам пошла Нина.
– Какая вас муха укусила? Зачем вы так говорите с ним! Вы его словно дразните. Или вы хотите, чтобы он окончательно убедился в вашей ненависти к существующему строю? Смотрите, если он сообщит об этом кому следует, вас опять сцапают и тогда уже до всего дознаются.
– Он и так знает обо мне достаточно, чтобы донести, однако пока не доносит, – ответил Олег.
– То есть, что он, собственно, знает?
– Знает, что я держу оружие, подозревает, что я офицер и ваш родственник, а не пролетарий, вопреки анкетным данным. Почему не сообщает – не знаю. Притворяться перед ним я, кажется, больше не в состоянии.
– Смотрите! – серьезно сказала Нина и спросила: – А что с вами?
– Лихорадит сильно и бок болит: я, наверное, простудился.
– Немудрено, что простудились, когда по такому морозу ходите в одной шинели. Я эту вашу шинель видеть не могу: от нее за полверсты веет белогвардейщиной. Ложитесь скорее, вы дрожите. Досадно,