И вместе с нею Ра смеялся, он пел и танцевал, и даже в воздухе он кувыркался! Радовались Небеса, звенел, искрился водопад, в котором русалки с рыбками водили хоровод, а берёзы дружно отбивали такт весёлый в свои зелёные ладошки.
Любовь к Владыке Ра и к жизни всей за Ладой струилась шлейфом из радости, добра – всех чувств высоких и благодарности великой к Ра. И где она ступала, там расцветала жизнь; растения и камни, зверюшки и пичужки – все радовались ей, не говоря уже о Доброславах: они гурьбой за ней ходили, как дети малые, – собственно, они такими были – детьми, в которых разум только просыпался и Миру удивлялся, и она была должна людей всему учить и на понятиях Добра и Краса-ты их строить жизнь.
Добро бы только люди, но ещё и гномы из пещер своих к ней за знанием стремились, советов, помощи искали, и шум, и гам, и тарарам вокруг неё с утра до вечера вихрились – всем она была нужна, всем нужен был её совет…
И потому, на эту глядя кутерьму, когда у Лады минуты не было свободной, Ра построил Домик ей подальше от людей, в котором на ночь хоть укрыться можно было ей и сердцу дать покой и мыслей рой в порядок привести, их Красатой заправить и воплотить цветами и травинками, деревьями, кувшинками и многим чем ещё, да и людям помогать энергией овладевать, что мыслью мы зовём.
А та страна, где Доброславы обосновались меж гор зелёно-синих, что Холмогорьем прозывались, цвела Красою небывалой, как будто Дальний Мир сюда спустился сам и в многоцветье красок растворился. Лада более всего Добрят своих любила – так Доброславов называла, им сердце с духом отдавала и обучала их всему: и мыслить, и летать, поделки мастерить руками, читать, писать и говорить – она всё успевала в том человеческом начале бытия.
Лада людей учила мыслеформы создавать, их затем в пространство отправлять и наблюдать, где мысли те осядут цветком иль деревцем со спелыми плодами. И славно было Краса-ту творить и умножать, Явь ею наполнять. И чудно-то сказать – растения росли здесь не по дням, а по часам и даже по минутам: не успел ты семя древа посадить, как за день оно макушкою своей уже достать пыталось облака.
И Ра, и Ур в том Ладе помогали и частенько здесь бывали; ей с ними было стократно веселей.
И вот, как громом грянуло с небес: Сатанэль ко Злу склонился, существ престранных и презлых он стал творить, что жили в двух Мирах, – видимые невидимки, – кровью жертв питались и душами ещё вдобавок, не говоря уж о драконах, которым всё, что двигалось, добычей было.
И содрогнулась Явь от первых воплей ужаса и боли, и в ауре её поплыли пятна кровавой черноты – там, где раньше светились мыслеформы Краса-ты. Так на Яви ядовитые растенья появились, с шипами, и даже щупальцами, и жадными пастями, чтоб жертв доверчивых съедать. Тьма копиться начала на Западе, в горах, где Маракара Сатанэля находилась, всё более тревогой алой наливалась, в тучи чёрные скрывалась, чтоб утром