Если лет в двадцать все, о чем думал Макс – это как бы девушку затащить в постель поскорее, чтобы побыстрее её «вкусить», и как бы презерватив не оказался бракованным – чтоб свободная холостая юность не оборвалась слишком быстро, – то сейчас он чувствовал себя гурманом и растягивал свою «дегустацию», растягивал, растягивал, растягивал…
Вообще, это было пресловутое «ну, куда ты вообще торопишься», смещенное в сторону ближе к постели. Макс не сомневался, что он Аленку поимеет. Сегодня же, не откладывая столь приятный процесс в долгий раз. И столько раз оприходует Аленку во время этого её отпуска, сколько вообще успеет. Но вот сейчас – сейчас ему ужасно нравилось просто приникать к её губам, скользить по ним языком. Таким нежным, сладким губам, и получать удовольствие от того лишь, как в груди вздрагивало сердце. Находить в её рту язык, сталкиваться с ним, касаться – раз за разом, ощущая, как тихонько вздрагивает и крепче жмется к нему Аленка. Боже, как она его волновала – ну капец же. И нельзя было придавать женщине такое значение, но почему казалось, что именно этой – как раз можно?
Кто спорил с тем, что шея женщины была самой эрогенной зоной? И дурак был тот мужик, что этим не пользовался. Макс, увы, не мог сейчас, еще на улице перед гостиницей, снова залезть Аленке под юбку, но выцеловывать её шею он вполне мог. И пусть все проходящие мимо ханжи и гомосеки испытывали бы от этой публичности отвращение. Их задача была такая – морщиться, отворачиваться и завидовать. А задача Аленки была – задыхаться, тихо хныкать от того, насколько сильно в ней с каждой секундой разгорался нетерпеж, и глядеть на Макса и на весь окружающий их мир все более туманящимся взглядом. Таких удивительно красивых каре-зеленых глаз. Таких теплых, как майский полдень.
Боже, какой чувственный экземпляр – уже тихонько постанывает, того и гляди кончит от одних только поцелуев. Век бы от этой шеи не отрывался, в перерывах между сексом. Лишь бы вот так, скулила и таяла от него – от Макса.
Нежная – как лилия, страстная – как кошка. Какая ж жалость, что здесь и сейчас она отвечала Максу взаимностью не из каких-то чувств, а просто… Просто потому, что любила трахаться. Зачем отказываться от халявного секса – так она как-то сказала. И лишь это сейчас сердце Максу выжимало насквозь. Это – на две недели. Потом – она уедет к себе домой. И эти условия он принял, когда с