Поспать удалось недолго. Не успел я увидеть во сне маму и родной дом, – гром по всему клубу, будто крыша обвалилась, – зычный голос старшины. Стекла в окнах задребезжали: ба-бах – рванула гаубица:
– A-а! Спите!.. Подъем!
Меня словно воздушная волна от выстрела этой гаубицы подкинула с лежанки. Я припал к двери. В лоб больно врезалась какая-то железная штуковина.
В холле, вытянувшись по стойке «смирно», стояли в одной шеренге шесть человек. Старшина, а был он под два метра ростом, как ястреб на цыплят, глядел на них сверху вниз. Съежившись от страха, они казались ему по пояс.
– Спите?! – страшно вращая глаза, зарычал он.
Молчание.
– Не слышу ответа!
– Так точно!
– Разгильдяи! Ночью спят! Днем спят! По одному наряду вне очереди! Каждому!
Молчание.
– Не слышу!
– Есть по одному наряду вне очереди!
– А теперь: на-п-ра-во! В казарму шагом марш!
Командиры в армии, как боги: только они могут мгновенно возвращать простых смертных из рая на землю.
Демонстрируя строевую выправку, забывшие про сон солдаты, четко повернулись направо. И уже сделали один шаг…
– Стой! – крикнул, спохватившись, старшина, останавливая их. – А где этот… седьмой? Вас же семеро было… – вспомнил он.
Молчание.
– Я спрашиваю: где седьмой?
Молчание.
– Вам что, еще по одному наряду добавить?
Молчание.
– Вопрос неясен? Я спрашиваю: где седьмой?
Молчание.
– Онемели! Если не скажете, где седьмой, добавлю еще по два наряда.
Молчание.
– Вы что?! Оглохли? Да я вас всех в нарядах сгною!
Молчание. Переминаются с ноги на ногу, потупив взоры. Вот она – солдатская взаимовыручка! Ничего нет позорней, чем предать товарища!
Сорокалетний прапорщик был опытным командиром. На редкость мудрым. Он посмотрел в остекленевшие от страха и мутные спросонья глаза ребят и понял: не выдадут.
– Ладно, – сказал он, смягчив тон. – Кто скажет, где седьмой, наряда вне очереди не получит. Ясно? Кто смелый честно сказать?
Так устроена армейская жизнь: вышестоящий командир всегда должен знать правду о нижестоящем.
Нависла тревожная тишина. Шестеро молча бурили взглядами пол.
– Ну!
Все вздрогнули и вытянулись еще сильней. Вдруг крайний в шеренге, нервно дернувшись всем телом, тихо промямлил, словно кашлянул:
– Там он! – И коротко кивнул в мою сторону, словно голова сама дернулась против его желания. Так незаметно кивнул и так невнятно произнес, будто надеялся, что никто не заметит. У испуганных людей всегда смешные и гадкие мысли.
И у меня пробежал по спине холодок страха.
– Хоть один честный нашелся! Как звать?
– Рядовой Колобков!
– Молодец!