А как часто сам Гуго фон Гофмансталь держит за руку свою Герти? Трудно сказать. В его прозе и письмах никогда не упоминаются два человека – Герти и он сам; даже друзья считают его молчуном в том, что касается его внутреннего мира, а также еврейских корней. Это относится и к будущему, уже в двадцатые годы он панически предостерегает всех от попыток написать его биографию, потому что это «нелепо», и обещает оставить после смерти необходимые распоряжения, чтобы «не допустить подобной дешевой болтовни».
Он наглухо закрыл свои внутренние, ранимые области, и над его сверхчувствительной душой властвуют телесность и эротика. Брак для него – умственное понятие, можно сказать, весьма убедительная концепция. Замечает ли он, что ее, как и многие хорошие концепции, довольно трудно воплотить в жизнь? Герти родила от него троих детей: в 1902 году Кристиану, в 1903 году Франца и в 1906 году Раймунда, но Гуго фон Гофмансталь каждый раз устраивает так, что роды происходят во время его длительных поездок и выступлений за границей. И он не спешит возвращаться домой. Да, всю свою жизнь он виртуозно уклонялся. От друзей, обязанностей, детей, работы. А от женщин? Этого мы не знаем. В юности он отверг ухаживания Стефана Георге, но среди его близких друзей много геев – Леопольд фон Андриан, Рудольф Александр Шрёдер, граф Гарри Кесслер. Именно прозорливый граф Кесслер однажды записал: когда Гофмансталь разговаривает с женщинами, он становится «похож на дипломата, на восьмидесятилетнего старика». А Гофмансталю тогда было всего тридцать.
После знакомства со своей будущей женой Герти Шлезингер он пишет ее брату и поясняет, почему выбрал ее в жены: «Она относится к жизни с доверием и совсем без тоски». Кажется, его это успокаивает. Герти «так удачно лишена всякой тяжеловесности». Или, иными словами и без обиняков: она обладает чудесной способностью «легко и радостно принимать факт некоторой ограниченности своего интеллекта и не претендовать на то, что ей недоступно». Причем такая ситуация ее полностью устраивает, и нет никакого смысла в том, чтобы «как-либо просвещать ее с помощью книг или разговоров». Вот так Гуго фон Гофмансталь представляет себе идеальную жену.
Да, когда Гофмансталь говорит, что «не может помыслить жизни без брака», то в этом громогласном пафосе слышится какое-то заклинание от дурного глаза. Тогда получается, что брак в его случае – это идеальная форма одиночества. Бесконечная попытка скрыть за красивыми словами свои гомосексуальные склонности. Автор либретто оперы «Кавалер розы»[12] как будто хочет предъявить публике блестящий образ «идеального мужа», чтобы защититься от самого себя. Создается впечатление, что с помощью непрерывного украшения фасада, под лирической оболочкой искусства он надежно спрятал от себя свои истинные желания. В его произведениях