– Другие девочки платьям радуются, – не унималась мама. – А Майе маску с ластами подавай! И скутер!
– Одобряю! – хлопнул ладонью по столу папа. Не успела я обрадоваться, как коварно добавил: – Но и платье тоже купи. Самое дорогое. Под мою премию. Чтоб все эти… – он растопырил пальцы и поморщился, – рюши эти ваши там, ага. И рукава чтоб фонариком!
– Папа! – на этот раз о-очень искренне возмутилась я. – Ну какие ещё фонарики!
– Ладно, ладно, – буркнул папа, усмехаясь в усы. – Давайте, что ли, чай пить.
И мама притихла, загадочно улыбаясь. Просто то, что папа не понаслышке знал о «рюшах» и «рукавах фонариком», на чём, собственно, его познания касаемо женской моды и заканчивались, очень просто объяснялось. А именно – маминым свадебным платьем, которое до сих пор любовно хранилось, присыпанное надеждой, что «когда-нибудь и Майя его наденет», в шкафу. Я, понятно, в этом сомнительном во всех отношениях действе участвовать не собиралась, а вот историю о том, как маме хотелось тех самых «рюш» и «фонариков» и папа, чтобы достать то самое, необходимое, задействовал все свои связи и таки нашёл то самое платье («гэдээровское!» – гордо заявляла мама) буквально перед самым посещением ЗАГСа, слушала с удовольствием.
Вообще мама меня любила, хоть и подчас очень уж беспокойной любовью. А папа – баловал. Нещадно. И братья любили тоже. И пусть порой, особенно в том, что касалось мальчиков, которым я нравилась, эта любовь выглядела, как немотивированная агрессия, точно знаю: любили.
И вот сейчас какой-то там выходец из сумасшедшего магического… что тут у них тут… средневековье, первобытнообщинный строй? – не суть… будет рычать на меня, обзываться и говорить: «Заткнись»?! Ну, это, знаете ли, ни в какие ворота…
Но моё молчание, видимо, было ошибочно истолковано как покорность.
Больше не рычали.
Вместо этого хлопнули в ладоши, и вспыхнул свет.
Такой яркий, что я зажмурилась!
А когда открыла глаза, стало понятно, почему их так резануло.
Просто я стояла в центре святящегося четырехугольника, причём за границей света оставалась пусть не та же тьма, но всё же полумрак.
Прищурившись, разглядела в этом полумраке высокую кровать под балдахином, на которой вальяжно развалился тёмный плечистый силуэт.
Глава 14
– Раздевайся! – снова рычание. Злое причём. И голос… мягко говоря, неприятный. И… нет, мне не показалось, язык у лорда заплетается.
– Я просто хотела сказать… – Чего мне стоило произнести это ровным тоном, в то время как внутри всё так и клокотало от ярости, одна я знаю. Но всё же надо бы объяснить этому бешеному кинжал…
– Заткнись, я сказал, шлюха!! – Окрик был такой злой, что я зубы чуть в пыль не искрошила. И всё же не выдержала.
– Шлюха не шлюха – под тобой не валялась!
Знаю, грубо. Неосторожно. Неосмотрительно. Некрасиво, наконец.
И