В голове Оливии все смешалось. Надо как-то оправдать себя, объяснить. В конце концов, она не виновата и все готова была выполнить вовремя. Причина всему – мужское самомнение!
– Матушка, – начала она, опасливо проходя через кухню и ставя корзину с яблоками на стол, – я не виновата.
– Да ты что? – со злой насмешкой отозвалась та. – Что на этот раз? Ты помогала раненому еноту? А может, спасала разоренный муравейник?
Мачеха часто любила издеваться над ее хорошим отношением к животным, а Оливии казалось, они те немногие, кто относятся к ней хорошо.
– Нет, – проговорила она, опуская взгляд и торопливо собирая ингредиенты для пирога на столе. – Это Бройн… Он приставал ко мне…
Оливия рассчитывала, что хотя бы это известие тронет черствое сердце мачехи и она смягчится, но реакция оказалась совершенно обратной.
Глаза госпожи Стеллы сверкнули, она рявкнула:
– Хочешь сказать, что вместо того, чтобы делать пирог для уважаемого гостя, ты обжималась с этим рыбацким оборванцем?!
– Я не… – изумилась Оливия, но договорить ей не дали.
Она даже испугалась, увидев, какой яростью исказилось лицо мачехи. Госпожа Стелла часто злилась, но Оливия не помнила, чтобы в глазах сверкало такое бешенство. Неужели все дело в этом глупом пироге? Да она его за двадцать минут состряпает, благодаря магической пыльце кухарок (они ее покупали у лесных фей) еда готовится быстрее в два раза.
– Если ты испортишь визит, я прикажу тебя выпороть, – гневно сообщила мачеха, – даже нет… я выпорю тебя сама!
– Да как я могу испортить…
– Надеюсь, ты не спала с этим голодранцем! Иначе обещаю, ты неделю не сможешь сидеть! А конюшни станут твоим домом! Отвечай, дармоедка, ты спала с ним?
Оливия ушам не верила. Как у мачехи язык повернулся спрашивать такое? И как она вообще могла подумать, что Оливия согласится делать это с Бройном?!
Выпучившись на госпожу Стеллу, она перепугано помотала головой и выговорила:
– Нет…
Взгляд мачехи остался таким же суровым, но голос немного смягчился.
– Уверена? Он трогал где-нибудь тебя? В местах, к которым нельзя прикасаться посторонним?
Перед глазами Оливии промелькнула похотливая (наверное, именно такой она и была) ухмылка Бройна, а кожа неприятно зазудела, помня его грубые и гадкие прикосновения. Сказать мачехе, что он едва не стянул с нее трусики? Этому она точно не обрадуется. Но, кажется, ничего действительно непоправимого он сделать не успел.
Поэтому Оливия сказала, качая головой:
– Нет… я спаслась.
– Спаслась она, – фыркнула мачеха явно с облегчением. – Слава Светлой богине, что она даровала тебе хоть немного ума. Я берегла тебя не для того, чтобы ты в один прекрасный момент спуталась с вонючим рыбаком.
– Я бы не стала, – поражаясь тому, что о ней вообще могли такое подумать,