Великая культура Эллады выросла на крохотном привеске к Балканскому полуострову, поделенному на десяток микроскопических государств – городов-государств, полисов. Этой культурой: философией, поэзией, наукой, скульптурой – до сих пор вдохновляется весь современный культурный мир. Но в области права и государственности Эллада дала гораздо меньше, чем в области культуры.
Великая культура Рима дала только право и государственность; все остальное – религия и философия, наука и даже поэзия, были рабски скопированы с Эллады. Рим строил свою Империю на недостаточной количественно, но необычайно высокой качественно человеческой базе; эта база была исчерпана войнами и разжижена иммиграцией. Рим пал. Древнегреческая цивилизация, Эллада трансформировалась, преобразовалась в Византийскую цивилизацию.
Мистическое брожение, охватившее умы перед зарею христианства, именно тем и знаменательно, что оно не было заключено ни в какие рамки общественного быта или умственного развития. Веяние мистики пронеслось по всему древнему миру, пробуждая в толпе религиозный инстинкт вместо грубого суеверия, в просвещенных умах религиозное сознание и потребность трансцендентального созерцания. Искание Бога, проснувшееся в человеческой душе повелительной потребностью, не затрагивало государственных идеалов и не тревожило правительственную власть. Рим равнодушно взирал на мистический порыв, охвативший человеческое сознание. А порыв этот был реакцией против оскудения религиозного духа, против опошления старых верований, забвением их затаенного смысла. Под покровом величественной терпимости Рима этот глубоко сокрытый смысл древних культов повсюду возрождался, одухотворяя новою жизнью религиозное сознание человечества. В Элладе, в Египте, в Малой Азии, в Персии – во всех древних святилищах, вокруг всех ветхих алтарей религиозная жизнь забила ключом, волны ее расходилась широкими кругами, и плеск их доходил до самого Рима. Мир словно почуял вдруг возможность слияния всех религиозных порывов в единую формулу мистического Богоискательства. То было искание синтеза всего человеческого мышления, искание разгадки всех мировых тайн и потребность мистического общения с Божеством. Этические запросы занимали последнее место в этом стихийном порыве. То была мистическая тоска о Боге, малодоступная современному пониманию[37].
Рождение и становление генетической программы церковной организации. Эпоха осевого времени – это времена ожидания пришествия Спасителя и Искупителя. И хотя люди забыли Бога