Подсудимый сел ровно, облокотившись на спинку стула всей спиной. Он смотрел куда-то вдаль. Взгляд у него был спокойным и даже каким-то безмятежным. О чём он сейчас думал, где витал в своих мыслях, с кем разговаривал в душе, – всё это было неведомо находившимся в зале людям, то и дело бросающим на него быстрые взгляды. Судья тем временем прочитала введение и перешла к основной части. Зал то и дело вздыхал и перешёптывался, реагируя на её слова, но подсудимый оставался неподвижным, как статуя.
– … добровольно признался в том, что десятого ноября пришёл на квартиру к Герасимову Герману Георгиевичу, инвалиду третьей группы, проживающему по адресу… – судья долго зачитывала мелкие подробности названия и цифры, – где после непродолжительной беседы Харлампиев нанёс Герасимову удар кулаком в горло. В результате смещения колец трахеи и нарушения дыхания травма оказалась несовместимой с жизнью. Герасимов умер мгновенно. Харлампиев признался, что нанёс удар сознательно, с целью убийства Герасимова. Суть предварительной беседы, произошедшей между ним и Герасимовым, подсудимый сообщить отказался. Сразу же после происшествия Харлампиев вызвал милицию и признался в содеянном. Единственное, что он заявил, это что Герасимов заслужил такой конец. Подсудимый отказался от защиты адвоката…
«Что говорит эта женщина? Что она знает? Её голос звучит, как дробь маленьких барабанов на детском параде. Так обычно звенел борт при взлёте, когда они недостаточно быстро набирали высоту: как будто мелкие камешки стучали по металлическому борту. И этот голос тоже, как камешки по борту. Что-то читает, смотрит в бумагу, поправляет очки. Очки – маленькие иллюминаторы. Летала ли она когда-нибудь в космос? Ну, хотя бы на Луну?.. Вряд ли. Маленькие иллюминаторы. Маленькие глаза. Лицо округлое, светлое. Наверное, была когда-то красивой. А сейчас по бумажке читает что-то. И люди её слушают, как будто им слышно, что она говорит. Ведь она от них отгорожена своими иллюминаторами. Господи, какая чушь в голову лезет! Но живот и горло не болят, – и то хорошо. Надо расслабиться. Надо расслабиться. В правом лёгком опять боль тупым камнем стала стучаться по рёбрам. Надо расслабиться»..
Подсудимый никак не реагировал на слова судьи, и после некоторых процедурных моментов та предоставила слово стороне обвинения для опроса свидетелей. Все с облегчением перевели взгляды на прокурора, потому что во время чтения документа судья то и дело поднимала взгляд на подсудимого, и все остальные тоже невольно следовали за ней. Но смотреть на него было трудно. Не то, что рассматривать. И только один мальчишка из младших классов, хорошо знавший сидевшего за решёткой человека и до сих пор не веривший во все обвинения, не боялся смотреть на него дольше других. Но тот