Идея совместной работы была в принципе нелепа, коучинг – дело интимное, что тут пиарить? Но странным образом Куки и Маруся сдружились, и крепко: обе веселые, хваткие, без тени занудства. Встречались нечасто, а с первой минуты ощущение, будто накануне расстались: тут же фонтан рассказок, пересыпанных хохмами, с вкраплением тонко-уместных матерных словечек. А уж после того, как Куки вытащила Марусю из депрессии… Не умея и не особо стремясь привести собственную жизнь даже в подобие порядка, она в одно касание вернула Жукову к жизни!
– Есть же простое решение, сделай себе израильское гражданство!
– Да какая из меня еврейка? – Маруся даже удивилась.
Действительно, еврейка из Маруси была никакая, один дед-еврей по материнской линии. Даже мама уже не еврейка, раз мама мамы – то есть Марусина бабушка – была русской дворянкой, чем ее внучка крайне гордилась. Куки напомнила внучке, что она и сама еврейка только по отцу, стало быть, тоже никакая. Да и у Матвея еврейская линия косоватая.
Они с Матвеем наперебой просвещали Марусю, как делали израильские паспорта Лиза Осинская, Саша Горилов, Регина Гаврилова, Женя Шанская, Маша Трост, а еще Даша, другая Маша, Володя, Нинель и Нина. И Толя – не тот, который в Яффо живет, а друг Мисонова, хотя тот Толя, который в Хайфе, тоже… Матвей упивался рассказом: его младший сын выносит ему мозги вопросом, зачем еще израильские паспорта, раз есть британские и американские. Подрастет – поймет.
– Хотя бы потому, что русским счета во всех банках закрывают… – заявила Маруся.
– И уж точно не открывают, скринят до седьмого колена, – подхватила Куки. – Скоро чистыми станут только деньги, от святого духа полученные.
– Получишь израильский паспорт, откроешь по нему счет в Германии, – продолжал Матвей.
– Вообще без вопросов! – перебила его Куки, жуя апельсин. – Какие могут быть у немцев вопросы к евреям?
Корнелия и Матвей отправили Жукову к мастаку-юристу, которым оказался Миша Наумов. А как вы хотели, даже если это геометрия, то неэвклидова. Наумов взял с Маруси немыслимую сумму – Куки называла совсем другие тарифы – но, видимо, Миша весьма точно оценил небедность Жуковой и возвел ее в степень Марусиного отчаяния. Однако ж, вопрос порешал быстро и стал другом.
Хотя Маруся и любила Мишу всей душой, она называла его решалой, давая понять, что она