Когда приемная доложила Клячину, что с просьбой о встрече звонит некая Воронова, тот припомнил, что она приятельствует с его бывшей женой. Еще закоулки памяти шептали, что каким-то образом эта особа связана с британским подданным Дуниным, век бы его не видеть. Одним выстрелом двух зайцев. И, если кто-то решил, что один заяц – сама Воронова, это заблуждение. Выслушать и помочь девушке от искусства – ну, во-первых, это красиво… Безотносительно к бывшей жене, британскому подданному и зайцам.
Дунин уже который месяц требовал обкэшить его долю в Новой Риге. Орал, тряс опционом обратного выкупа. Пусть подотрется своим опционом, Клячину пару слов сказать где нужно, и не будет никакого Дунина: у России с англичанкой много вопросов нерешенных, еще как посмотреть, какого лешего британский подданный в Москву снует… Но лучше все же миром, – Клячин снова поджидал британского подданного в громоздком итальянском ресторане на Поварской.
– Я тальятелле с трюфелями, у вас трюфеля дешевле, чем в Лондоне, – ей-богу, это дежавю. – Выкупай мою долю, мне деньги для Берлина нужны. Марков, правда, сдулся, но и без него обойдусь, такие марковы по Берлину стаями бегают с протянутой рукой: «Дядя-дядя, купи моргидж». Короче, отдаешь мне двадцать пять лямов, и разбежались.
Больше двадцати Клячин отдавать не хотел, Дунин чуть съехал, Клячин чуть накинул, градус разговора полз вверх.
– Слушай, знаешь Зою Воронову? – сбив градус, бесстрастно произнес Клячин. – Ты с нее тринадцать штук требуешь, как выяснилось, а по-хорошему это с тебя минимум соточка ей за моральный ущерб… И это только по дружбе.
Клячин с наслаждением кошмарил британского подданного. Моральный ущерб спонсорам Вороновой тянет минимум на лимон, а дружба Дунина с этими спонсорами не стоит и гроша ломаного, эти спонсоры на цырлах у Клячина в приемной стоят. Подданный орал, чтоб Клячин не мешал мух в котлетный фарш, причем тут спонсоры. И тут же согласился на двадцать три… Да он и Воронову не пугал, ничем не грозил, эта рыжая дура все придумала! Потому что недотраханная, видел Дунин мельком ее мужика, рыхлый жадный еврейчик. «Уж кому говорить про жадность», – подумал Клячин, скостив еще полляма и пододвигая Дунину договор о расторжении партнерства в ЗАО «Новорижские закаты».
Клячин покинул ресторан крайне довольный собой. Сэкономил полтора ляма, не деньги, а все же деньги. Сказав водителю, что пройдется до мэрии, отправил машину за детьми. Об этом они с Корнелией не уговаривались, но сегодня был законный повод покуражиться. Он бросил месседж своей бывшей:
«Бери ношу по себе,
чтоб