Власов был несправедлив. Пёс проснулся раньше него и ждал. Тимур, распалял себя, искал повод, хотя он в нём и не нуждался.
Тимур принадлежал к тому меньшинству людей, которые владели левой рукой лучше, чем правой. Левша от рождения собаку он предпочитал охаживать палкой, держа её в правой руке, тренировал свои рефлексы, развивал силу удара справа. Первый удар он всегда наносил с ленцой. Вроде как пробуя силы. Работа палкой, которую сжимает второстепенная для Тимура правая, как неумелая ласка – постоянно возникало желание её подправить.
"Бац!" – палка хлопнула по собачьему боку. Тимур испытал такое ощущение, будто он ударил не просто по живым, пускай и приобретшим упругую твёрдость резины, имевшим переизбыток силы мускулам, а палка повстречалась с гранитным монументом, скульптурой, выточенной в виде лохматого пса. Злость рванула сердце Власова: жёсткость мышц его собаки ассоциировалась у него с пассивным сопротивлением, бунтом. Остановиться стало невозможно. Он вдалбливал удары в собачье мясо, так словно хотел приготовить из него отбивную. По холке, по ляжкам, по рёбрам, по голове. Сумасшедшая молотилка. Курд не рычал, не скулил, он прижимался к земле и отползал к забору. Его верхняя губа невольно поднималась вверх, обнажая клыки – это чем-то походило на улыбку, а чем-то на бессильную угрозу. При каждом ударе пёс слегка поворачивался всем телом, и кинетическая энергия палки тратилась на соскальзывание. Курд научился избегать самых сильных ударов, гасить их, охраняя себя от серьёзных травм. Иначе его хозяин давно бы забил насмерть. Курд не знал, но после года истязаний, он вполне мог, приняв на себя все удары, совсем не уворачиваясь от них, остаться стоять на своих четырёх лапах. Тимур набил пса до уровня мозоли на кулаке каратиста. Значительного вреда он причинить ему не мог, но Курд чувствовал боль и обиду. Время любви заканчивалось, наступало время ненависти. Чего, собственно, и добивался от него побоями хозяин.
Закончив утреннюю обучающую сессию экзекуции, Власов, утирая пот, направился в дом, оставив лежать избитого пса рядом с будкой. Зайдя на крыльцо, он через плечо крикнул:
– Курд, на место.
Пёс встал и, припадая на переднюю лапу (всё же один из ударов угодил в сустав), исчез в будке.
Власов принял душ, спустился в подвал, где прямо в импровизированном спортзале у него стоял морозильник, служащий для хранения собачей еды. В соседней комнате подвала располагалась его мастерская. Морозильная камера стального цвета не стояла вертикально, а лежала. Заглянув внутрь, Власов убедился, что корма для Курда почти не осталось. Придётся ехать в город: здесь в посёлке нужного белкового качества продуктов для собачьего пропитания достать нельзя. Сделав соответствующие выводы, он приступил к тренировке. Сегодня он качал его любимые ноги; план предстоящей поездки он составит позже и дачу к приёму дорого гостя тоже подготовить успеет после тренировки.
К себе на дачу он приглашал исключительно