В дверь постучали. Я отпрянула, отчаянно краснея, и снова отвернулась к окну.
Внесли ужин, вернее легкие закуски, в количестве, достаточном для тяжелого обжорства: овощи, тонкие, полупрозрачные ломтики сырокопченого мяса, сыры, ароматные хлебцы, ваза с фруктами. Вымыв руки, я уселась за низкий столик и буквально набросилась на еду. Стараясь не поднимать глаз на сидящего напротив в кресле шайсара. Похоже, моя теория подтверждается.
Утолив первый голод и подождав, пока поест жених, решилась на расспросы:
– Скажи, в Гихоне барон Налин на каком языке сестре выговаривал?
– Это ватанский. На нем говорят в большинстве баронств. Память о былом величии – собственный язык.
– А Амир… – Я запнулась под неожиданно острым взглядом. – Он на каком языке говорил?
– Это хас. Язык степей. – Жених протянул мне бокал вина.
– Красиво звучал. Можешь сказать что-нибудь на степном? – попросила я.
– Когда влюбляешься в женщину – беги от нее, чтобы сохранить свое сердце. Или беги к ней, чтобы обрести свое счастье, – глядя мне в глаза, выдал он явно какую-то восточную мудрость.
Я задумчиво отпила пару глотков. Так. Это я поняла. А там, на улице, не понимала. И в особняке, когда разговор подслушивала, понимала уже все. Надо уточнить все-таки:
– А на ватанском что-нибудь скажи.
– Мама мыла раму.
Я подавилась вином.
– Что случилось? – дернулся ко мне Шердан и, уже осознав, добавил на ватанском: – Так ты, значит, все поняла?!
– Ну да, – слегка напрягаясь, выдала я, поставила бокал и продолжила на хасе: – Похоже, мои приступы – следствие усвоения новых языков. В первый раз меня накрыло, когда ты обратился ко мне в лесу.
– Очень интересно! – Я уловила в глазах жениха азартный блеск. – Давай проверим?
– Нет! Ты не представляешь, как это больно! – Я испуганно отползала от него по дивану, но была поймана за руку.
Да и диван кончился высоким подлокотником.
– Послушай, – наступал на меня по дивану жених, – это для твоей же безопасности. Ну сама посуди, Катахена – город портовый. Если ты каждый раз, услышав новый язык, будешь терять сознание на четверть часа и более, то ты можешь просто пострадать.
Он очень старался меня убедить, поймав уже и за вторую руку и уговаривая, как ребенка, который не хочет пить полезное, но горькое лекарство.
– Не хочу! – Я попыталась закрыть уши, но так мои руки и отпустили, ага.
– Здесь много островитян, их речь звучит всюду. Ква нигра мальиура диаблето деси… – неожиданно начал говорить этот гад.
Я сжалась в комочек, зажмурилась и приготовилась умереть.
Прошло секунд тридцать, но жуткая боль не спешила набрасываться на мою многострадальную головушку. Я с опаской открыла один глаз. Шердан